Они валялись на полу,

      Холодном и пустом.

      Две одиночки дали им,

      Двоим на всю тюрьму,

      Чтоб в одиночестве они

      Припомнили о том,

      Известном только им двоим

      И больше никому…

      А чтоб помочь им вспоминать,

      Пришлось топтать их и пинать,

      По спинам их гуляли

      Дубинки и ремни,

      К ним возвращалась память, но

      Они не вспомнили одно:

      Где спрятано оружье —

      Не вспомнили они.

      Однажды старшего из них

      Под вечер взял конвой.

      Он шел сквозь двор и жадным ртом

      Пытался дождь глотать.

      Но мелкий дождик пролетал,

      Крутясь над головой,

      И пересохший рот не мог

      Ни капельки поймать.

      Его втолкнули в кабинет.

      – Ну как, припомнил или нет? —

      Спросил его начальник.

      А посреди стола,

      Зовя его ответить «да»,

      Стояла свежая вода

      За ледяною стенкой

      Вспотевшего стекла.

      Сухие губы облизав,

      Он выговорил: – Да,

      Я вспомнил. Где-то под землей

      Его зарыли мы,

      Одно не помню только: где? —

      А чертова вода

      Над ним смеялась со стола

      Начальника тюрьмы.

      Начальник, прекратив допрос,

      Ему стакан воды поднес

      К сухим губам вплотную

      И… выплеснул в окно!

      – Забыл? Но через пять минут

      Сюда другого приведут.

      Не ты, так твой товарищ

      Припомнит все равно!

      Начальник вышел. Арестант

      Услышал скрип дверной,

      И в дверь ввалился тот, другой,

      Оковами звеня.

      Со стоном прислонясь к стене

      Распухшею спиной,

      Он прошептал: – Я не могу…

      Они ведь бьют меня…

      Я скоро сдамся, и тогда

      Язык мой сам подскажет «да»…

      Я знаю: в сером доме,

      В подвале, в глубине…

      – Молчи! – Еще молчу… пока… —

      А двери скрипнули слегка,

      И в них вошел начальник:

      – Ну, кто ж расскажет мне?

      И старший арестант шепнул

      С усмешкою кривой:

      – Черт с ним, с оружьем! Все равно

      Дела к концу идут.

      Я все скажу вам, но пускай

      Сначала ваш конвой

      Того, другого, уведет:

      Он будет лишним тут. —

      Солдаты, отодрав с земли

      Того, другого, унесли,

      Локтями молча тыча

      В его кричащий рот.

      Тот ничего не понял, но

      Кричал и рвался; все равно

      Он знал, что снова будут

      Бить в ребра и в живот.

      – Кричит! – заметил арестант

      И, побледнев едва,

      За все, что выдаст, попросил

      Себе