Шагая ветхою ступенью

      Среди замшелых древних стен,

      Он вниз спускался лёгкой тенью,

      Покинув сна короткий плен.

      Влекомый летним променадом,

      По залам шествует, спеша.

      В предчувствии свиданья с градом,

      Чертог свой мерит чуть дыша.

      Каменья северной твердыни

      Ласкает вскользь его рука.

      Любовь свежа в ней и поныне,

      Спустя почтенные века.

      Сквозь арки кованых узоров

      В молчаньи правит мерный ход.

      В гранит зелёных косогоров

      Всё так же бьёт настырность вод.

      Он светлым взором обнимает

      АбрИс высоких куполов.

      И, поклонившись, вновь шагает

      По перепутью двух миров.

      Даруют глазу наслажденье

      Короны изумрудных древ.

      Залива синь, как наважденье,

      Ласкает душу нараспев.

      Улыбкой красоте ответив,

      Шагнул на панцирь мостовой.

      Измену в городе приметив

      И, потеряв тотчас покой,

      Прошествовал вперёд немного,

      Всмотрелся в треснувший фасад.

      Седые брови схмурил строго —

      Не ведал больших он досад.

      Он помнил войны и раздоры,

      Что посещали этот край.

      Но даже вражеские своры

      Архитектурный чтили рай.

      В раздумьях тяжких устремился

      В любимый некогда поход.

      Теперь весь город изменился,

      Ослеп живущий в нём народ.

      Когда-то свежестью блистала

      Лепнина эркеров чудных.

      Теперь мораль совсем упала

      В глазах старинных стен немых.

      Покрыта зеленью невзрачной

      Торжественность нагих скульптур.

      Всё тлеет паутиной мрачной

      Пришедшей худшей из культур.

      С потухшим и слезливым взглядом

      Идёт щербатой мостовой.

      Разруха и упадок рядом

      Взывают к совести людской.

      В соседстве с памятью историй

      Надменно вычурность стоит.

      Не зная затхлости задворий,

      Мерцаньем фальши глаз манит.

      Смятённый пафосом двуличным,

      С вопросом смотрит на людей.

      Пытаясь к варварству привычным

      Внушить страдание очей.

      Но только дикость эгоизма

      Ответом бьёт по правде дней.

      Не чтят прислужники цинизма

      Величье Родины своей.

      Бессилье города родного

      Перед глухонемой толпой

      Несёт крестом уже так много

      Надежды лет своей тропой.

      И он, обидой сокрушённый,

      Рыдая сердца не жалел.

      Людьми