Два звонка до войны. Сергей Викторович Пилипенко
Читать онлайн книгу.
которые он никогда в жизни бы не подписал, будучи на каком-то другом месте, занимаемом в том же государстве.
Но он не мог поступать по-другому, иначе рушилась бы общая идея, а после нее уже совсем завещательно порушился бы и весь государственный строй.
Еще был жив Ленин, и он же писал, что, построив так называемое социалистическое государство, народ обретет иную веру в себе, и та вера его погубит по-настоящему. Поэтому идея воспетого всеми коммунизма гораздо важнее широко процветающего социализма.., ну и так далее.
Конечно же, все эти слова лично сам Сталин убрал, внимательно перечитывая все достояния прежнего вождя. Придал ли кто еще тому такое же значение, Сталин, естественно не знал, но на всякий случай сохранил подлинники и надежно упрятал в одном из потаенных мест Кремля.
Бог знает сколько там закопанных тех самых вещей, о которых так мечтают все историки и археологи. Но великий государственный деятель того времени запрещал копаться в так называемом кремлевском саду и тем более, перебирать хоть какие-то там стены.
С одной стороны он боялся, что обнаружат его так обозначенные кладовые, с другой – раскроется еще что-то более важное, которое может привести к полному краху всего государства.
А этого он допустить не мог, и практически до самой смерти в нем все время присутствовала идея так называемого сильного и мощного, но не обустроенного до конца социалистического государства.
Нет, он не хотел видеть его завершения или краха, а потому всячески и оттягивал все так называемые социальные выплаты населению и что-то подобное во всех иных сферах деятельности самого государства.
Он свято верил уже своему вождю и, убедившись на деле, понимал, что тот был основательно прав, как в отношении кризиса государственного строя, так и в отношении людей, которые его и представляют.
Винить уже сейчас того Сталина мы не можем, ибо понимаем и должны понимать, что произошло, как с нами самими, так и с совместно обустроенным государством.
Потому, все это останется на совести так называемой истории, которая непосредственно указывает так обозначенное величие ума целой нации или такого характера целого объединения под одним знаменем идейного и порой безудержного общего патриотизма.
В то же время Сталин был прагматиком своего времени и не исключал возможности самого настоящего присоединения других территориальных участков земли, к которым непосредственно относил и Германию.
То, что там развивался абсолютный тоталитаризм и во всем присутствующий экстремизм, он видел с самого начала.
Видел также и то, что под общим лозунгом «гешефтовых» побед проваливался зачастую сам план социальной переобустроенности населения, что представляло основной костяк Германии.
И он понимал, что они потребуют от Гитлера большего, но добровольно уже сам Сталин ничего отдавать, естественно, не собирался.
А потому, в душе