Может стерпится? Может слюбится?

      Только страшно одной в ночи.

      И мерещится, и всё чудится,

      что вставляешь Ты* в дверь ключи.

      Полудикая, полуночница,

      позабыла покой и сон.

      Очень хочется… Веришь? Хочется

      быть горячей со всех сторон.

      Но холодная, но голодная

      протекает по венам кровь.

      Да, красивая, да, свободная…

      Позабывшая про любовь…

      А Насмешница улыбается,

      с неба сыпет мне серебро.

      Зря, Луна моя, раздеваешься.

      Лучше ножик да под ребро…

      Небеса проклинают бездомных,

      что ночуют в чужих могилах,

      что чужие вкушают силы…

      Этих чёрных, седых и безмолвных.

      Небеса проклинают замки,

      где ступени не помнят веса.

      И два шага всего до леса.

      Воют тЕчные, воют самки.

      Небеса проклинают сильных,

      поборовших жару и холод,

      переживших ужасный голод

      среди комнат чужих… и пыльных…

      Небеса проклинают молча…

      Король мне назначил свиданье под ёлкой

      за чёрной горою в лесах.

      Я платье надела из тонкого шёлка

      и лента в густых волосах.

      По ней он узнает влюблённую деву,

      что прячет томленье в груди.

      Дорогу найдёт: за трактиром налево.

      Как страшно в потёмках идти.

      Колышутся тени за чёрной могилой

      и ветер шатает кресты.

      Ах, знал бы он, гордый, ах, знал бы он, милый,

      как ужас на сердце застыл.

      И кто-то уродливый тащится следом.

      Кровавые смотрят глаза.

      Как будто бы снегом, как будто бы снегом

      карают меня небеса.…

      Не знала, наивная, что на свиданье

      она к своей смерти пошла.

      Король то любил людские страдания.

      Король был служителем зла…

      – Милая тень на чёрной стене,

      кто всех прекрасней в безумной стране?

      Зеркало молвило из темноты:

      – Если посмотришь, увидишь черты.

      Красные губы, оскаленный рот.

      Палец вонзается в мягкий живот.

      Помнишь безумные эти глаза?

      Как сотрясались твои образа.

      Он в твою комнату ночью входил.

      Он пентаграмму на теле чертил…

      – Хватит, безумное, не береди,

      рану на теле и рану в груди…

      Из-за него я себя прокляла.

      Тело горячее в плен продала.

      Нет мне спасенья при чёрной Луне…

      Тень улыбается мне на стене.

      А к чёрту всех,