Покинув театр, путешественники направились по улице в противоположную от дома скейвена сторону. Ночной Эшинблант мало чем отличался от дневного, разве что прохожих было значительно меньше, и на всех перекрестках стояли вооруженные пиками солдаты в кожаной униформе.

      – Это ночная стража, – на ходу объяснил крыс. – Нам нужно пройти до восточных ворот к торговым путям. Там мы сядем на тележку и через час приедем в пещеры под Наггаротом.

      – Ты хоть с Асушан попрощался? – спросил Второй.

      – Не напоминай мне о ней, я буду грустить, – взмолился Шарскун и поинтересовался: – Что ты думаешь о пьесе?

      – Думаю, что надо было ему выбрать «быть» и не морочиться, – ответил Сергей, – дядька так и так хотел от него избавиться.

      – Ты не понял! – заявил скейвен. – Гамлет не выбирал, когда говорил «быть или не быть», он удивлялся.

      – В смысле?

      – В смысле, что так жизнь устроена: хочешь не хочешь, а либо ты, либо тебя. До встречи с призраком отца он видел жизнь по-другому, хотел мира и счастья.

      – Надо было Офелию забрать и сделать ноги.

      – Нельзя было.

      – Почему?

      – Потому что от этого ничего не изменилось бы. Ну, взял, ну, уехал. И чего? Жизнь задаст тот же вопрос там, куда придешь. И опять – либо ты, либо тебя. Несовершенство этого мира. Хорошим можно быть только вопреки здравому смыслу. Хороший – это безумный.

      – Тебе, дружище, надо было стать искусствоведом.

      – У меня слишком большая семья для такой профессии.

      – Понимаю. Да, ты ведь так мне и не сказал, Асушан родила или нет?

      – Нет пока. Вот и ворота, – и Шарскун показал на массивные, бревенчатые створки ворот впереди. Перед воротами горел костер, у которого сидели три сонных охранника. Скейвен строго крикнул на них, они тут же поднялись, подошли к воротам и потянули за гигантский засов. Тот со скрипом отъехал в сторону.

      – Прощай, город мечты Конфуция! – вздохнул Второй, напоследок оглянувшись назад. – Очень может быть, что я буду скучать по тебе. Во всяком случае, в старости точно.

      – Почему в старости? – выходя наружу первым, уточнил крыс.

      – Потому что в моем городе так о стариках не заботятся.

      – Не завидуй, у нас мало кто до старости доживает.

      – Да?

      – Да. Я же говорю – несовершенство.

      – Ты прав, Горацио.

      – Нет, я предпочитаю быть Фортинбрасом. У него есть перспективы. Потому что он постоянно воюет, и вопрос выбора не стоит. Но принц! Какая голова! «Груз тяжких дум наверх меня тянул,