Костры Фламандии. Богдан Сушинский
Читать онлайн книгу.
target="_blank" rel="nofollow" href="#n_9" type="note">[9], в которых была задумана и сочинена сия булла, запомнят: любая моя попытка немедленно прекратить войну стала бы победой врагов не только престола Людовика XIV, но, что более страшно, врагов Святого престола. Не ослаблять дух воинства Христа, выступающего под знаменами французского короля, нужно бы сейчас папе римскому, а, наоборот, укреплять его, возвышать в вере, порождать чувство поддержки. Само собой разумеется, мы сделаем все возможное, чтобы эта бесконечная война наконец завершилась.[10]
– Вот и Святой престол желает того же, – расплылся в масленой ухмылке папский нунций. – Самое время завершить ее, самое время… Видите, как близки в этом святом, богоугодном деле интересы Ватикана и Парижа.
– Но завершить не раньше, – едва хватило первому министру терпения выслушать эту реплику Барберини, – чем нам удастся усмирить бунты внутри страны, в том числе и бунты, возглавляемые тайными и явными еретиками. – Голос главы правительства Франции стал жестким, не терпящим никаких возражений. – Однако по-настоящему усмирить их мы сможем, лишь усмирив врагов наших на полях сражений. Неужели сочинителям папской буллы сие неведомо?
– То есть вы считаете данное послание папы явно несвоевременным? – отшатнулся от него нунций, откинувшись на обтянутую малиновым бархатом спинку кресла.
– Ну, что вы, кардинал? Папское послание уже хотя бы потому не может быть «несвоевременным», что оно является папским, – явно издевательским тоном произнес Мазарини. – Однако нам, смертным, никогда не мешает подумать, сколь своевременно привлекать к нему слишком большое внимание мирян. А папе – сколь своевременно требовать выполнения отдельных его положений.
– Один из догматов политики, – согласно кивнул нунций после напряженного молчания, – без которых не обойтись ни одному государству, ни одному первому министру.
– Тем более что все великие хитрости политиков, если верить хронистам римского престола, зарождались как раз в среде затворников конклава[11]. В том числе и самые, мягко говоря, двусмысленные.
Барберини красноречиво промолчал.
Первый министр тоже опустился в кресло, не сводя, однако, с нунция своих налитых кровью глаз и готовый в любую минуту вновь подхватиться. Мазарини прекрасно понимал, что за буллой стояли те божьи агнецы-кардиналы, которые не могли простить ему, что и при Иннокентии X он, похоже, остается в фаворитах; которые все еще продолжали мстить ему, пытаясь окончательно оттеснить от ватиканских врат, как от врат вожделенного рая. Разве не понятно, что вознесение Мазарини на политическом Олимпе позволяло ему успешно претендовать и на Олимп церковный?
– До меня дошли слухи, – нарушил свое молчание нунций, – что вы благословили наем двух полков православных подданных короля Польши.
– Два полка, пеший и конный, украинских казаков. Давно, кстати, прославившихся в борьбе с мусульманами. Хочу, чтобы эта война стала еще одним символом единения
Конец Тридцатилетней войне (1618–1648) был положен лишь три года спустя, заключением известного Вестфальского мира.
Начиная с XV столетия, согласно распоряжению папы Каликога III, кардиналов, участвующих в выборах папы (то есть в конклаве), замуровывают в Сикстинской капелле апостолического дворца, и они находятся там до тех пор, пока не изберут нового главу римско-католической церкви.