Эпоха нервозности. Германия от Бисмарка до Гитлера. Йоахим Радкау
Читать онлайн книгу.В Кройцлингене «неврастения» встречается за это время 73 раза как диагноз при поступлении больного и 283 раза как диагноз при выписке: будто лечебницы сами производили неврастеников. В заведении Эренвалля между 1898 и 1909 годами лечились 210 неврастеников (см. примеч. 2). Несмотря на частотность, неврастения не производит впечатления того рутинного диагноза, который ставится в затруднительных случаях: когда врачи действительно находились в замешательстве, они отказывались от наименований. При всем сходстве этих заведений между ними было серьезное отличие – Эренвалль состоял в тесном контакте с семьями рейнско-вестфальской бизнес-буржуазии, в то время как у Бинсвангера тон задавала скорее образованная буржуазия. Около 1900 года в Бельвю комната на одного человека с врачебным сопровождением стоила 12 марок в сутки. В Арвайлере цены были выше и варьировались в зависимости от уровня комфорта. Ни в том ни в другом заведении не придерживались какого-либо единого учения, которое определяло бы все вплоть до повседневного быта заведения. Психиатрическое образование доктора Эренвалля, видимо, было отрывочным, сам он много путешествовал, а заправляла всем его жена. В 1907 году ведущий врач Курелла, специалист по электротерапии, устроил бунт против правления этой дамы, и этим конфликтом, при котором обе стороны обвиняли друг друга в нервозности и психических болезнях, занималось даже правительство в Кобленце (см. примеч. 3). Тем не менее эта лечебница была благополучнее многих других санаториев. Она славилась хорошей кухней и знаменитыми арскими винами, причем даже тогда, когда психиатры начали активно переходить на сторону борцов с алкоголизмом.
По сравнению с днем сегодняшним документы пациентов конца XIX – начала XX веков имеют очень важные для историка достоинства. С одной стороны, бюрократизация в деятельности клиник уже настолько продвинулась, что они производили большую массу бумаг. С другой стороны, психиатрия еще не достигла профессионального уровня, и в этих бумагах отражен далеко не только «взгляд врача». Неврология и психиатрия располагали тогда лишь весьма ограниченным специальным жаргоном, и даже немногие уже сложившиеся термины на практике применялись с большой осторожностью. В 1908 году Огюст Анри Форель[82] жаловался, что психологическая и неврологическая терминология «впала в такое состояние, что всякое описание выглядит издевательством».
Во многих случаях пациентам просто давали высказаться и не перебивали их ежеминутно вопросами, которые направляли бы ход рассказа в какое-либо определенное русло. «Мы должны слышать больного», – наставлял Отто Бинсвангер в книге о неврастении. «К анамнезу нужно подходить с большим тщанием» – так начиналась большая работа о нервных болезнях Германа Оппенгейма (см. примеч. 4). Многие врачи не фиксировали разговор изначально на определенных темах и пунктах, которые считались бы важными с точки зрения патологии. Дальнейшее поведение пациента в клинике записывалось часто также очень подробно, причем, в отличие
82
Форель Огюст Анри (1848–1931) – швейцарский невропатолог, психиатр, социалист, пацифист, специалист по муравьям, противник алкоголизма и поборник эсперанто. Исследования мозга привели его к открытию нейрона («Теория нейронов», 1887) и к теории о единстве мозга и души. К существенным достижениям Фореля можно отнести его исследования о вменяемости умалишенных, что позволило отправлять некоторых преступников вместо тюрьмы на лечение. Немаловажную роль в контексте времени сыграла его книга «Сексуальный вопрос» (1905), в которой он выступил за растабуизирование сексуальной жизни и за гендерное равноправие – табу он в некотором роде и сам снял своей книгой, впервые обратившись к сексуальной жизни чистым языком естественных, психологических и социальных наук. Одним из учеников Фореля был Эйген Блей л ер.