Приматы с планеты Земля. Станислав Владимирович Борзых
Читать онлайн книгу.
его или её музей – я часто предлагал студентам представить себе собрания их сочинений, их можно издать, но ценностью они будут обладать почти нулевой – даже безделушкам, и тем не достанется места. Кладбища через какое-то время функционирования выводят из пользования именно ради этой цели. До сих пор на Земле жили порядка ста миллиардов человек, и было бы несколько неразумно под всех них выделять клочок земли с тем, чтобы похоронить. Так что все эти оградки, памятники, скамейки и прочее тоже однажды уйдут в небытие.
Наконец, в-третьих. Наша нынешняя одержимость тем, чтобы нас помнили после нашей смерти, довольно искусственна. Понятно, что в каком-то виде подобное желание присутствовало в человеке всегда. Для этого существовали мифы, которые передавались между поколениями, строились культовые или какие-либо иные сооружения, рисовались картинки на стенах скал. Тот факт, что мы стремимся иметь детей – как и все животные – сам по себе говорит в пользу того, что какой-то след мы оставить всё-таки хотим. Но подумайте вот о чём.
Те же великие пирамиды в Гизе – это, по сути, гробницы, т.е. могилы. И хотя мы давно на них так не глядим – смотрите предыдущие соображения – именно усыпальницами они и являются – впрочем, найденные в них трупы уже вывезены в другие места. В таком случае помимо колоссальных затрат на их строительство очевидно также то, что у фараонов, их потребовавших, было не то, чтобы раздутое, а какое-то непомерно распухшее, болезненное эго. И то же самое, вообще говоря, касается и других таких же сооружений – от Великой китайской стены до Мачу Пикчу. А также, конечно, наших ГРЭС, мостов, небоскрёбов.
Ничего подобного в прошлом не было, да и не могло быть. Потому что для охотников-собирателей, коими и были все наши предки, довольно проблематично не только что-то возвести, а после этого сохранять и поддерживать в функциональном состоянии, но и даже подумать о чём-то в этом духе. Мегаломанией страдаем именно мы, им же она явно была не свойственна. Я не говорю о том, что, вероятно, у некоторых из них были довольно серьёзные амбиции, но в целом вряд ли они задавались вопросами о бессмертии, воплощённом в том, что они после себя оставляли. Это, вообще говоря, в принципе не присуще нашему виду – как, впрочем, и всем остальным.
Смыслом для них обладали их повседневные задачи и заботы, лишь в незначительной степени приправленные соображениями о том, что превосходило масштаб конкретных дел и хлопот. Это оседлое население думает о будущем, потому что без этого оно не в состоянии планировать, а, значит, и получать урожай, для охотников-собирателей подобное не свойственно.
Поэтому все наши декларируемые и столь почитаемые цели, по сути, мало что стоят вследствие хотя бы того, что они излишне конъюнктурны и намертво связаны с окружающим и поддерживающим их контекстом. Вне последнего они попросту не существуют, точнее, лишены какой бы то ни было ценности. Мы создали для себя искусственную среду обитания, одновременно снабдив её смыслами, которые возможны и реализуемы