Из тёмных лабиринтов полусонных улочек я выскочила в несколько иное место. Здесь пришлось затормозить, чтобы оглядеться, а заодно отдышаться. Организм, не привыкший к длительным физическим нагрузкам, явно испытывал перебои с кислородом. Во рту пересохло, грудная клетка ходила ходуном.

      Там, где я оказалась, было больше света: фонари и освещённые окна попадались гораздо чаще. То и дело мимо проходили люди, мужчины и женщины, в основном молодые или среднего возраста. Звучали отрывки разговоров, смех. Это место явно предназначалось для поздних увеселений.

      Я попыталась сориентироваться в обстановке. На миг отрешившись от физических органов чувств, я окинула окружающее пространство своим собственным, если так можно выразиться, взором. Фигурки людей расцветились тлеющими в них угольями страстей и страстишек. Кто-то еле теплился, предаваясь занятиям, кои принято считать в его кругу развлечением, с холодностью бездушного механизма. Иной же полыхал весьма изрядно, искренне увлечённый каким-либо процессом, связанным с получением удовольствия. От этих очагов горения приятные струйки тепла потянулись к моей озябшей коже.

      – Эй, красавица! Не меня ждёшь?

      Я вздрогнула, поскольку, наблюдая, совершенно позабыла, что сама тоже могу стать объектом наблюдения, ибо видна окружающим. Здоровенный усатый детина благодушно ухмылялся, ощупывая взглядом мою фигуру. Его вид вызвал у меня противоречивые чувства. Грубые черты лица, маленькие глазки, покрасневшая обветренная кожа… Но: широкие плечи, крепкий торс, сильные руки. С минуту я поколебалась, взвешивая pro и contra. Солдат в увольнении? Моряк, вернувшийся из рейса? Не знаю, но всё равно что-то не то… Не мой типаж.

      – Не тебя, красавец. Не тебя.

      Ослепительно улыбнувшись на прощание, я пересекла улицу и нырнула в дверь, из-за которой тянулись особенно притягательные флюиды порока.