Константин Леонтьев. Ольга Волкогонова
Читать онлайн книгу.
Солнцевой. Фамилия не случайна: она – солнце усадебной жизни в Подлипках. Юрий Иваск в своей книге о Леонтьеве писал о «матриархате» в творчестве Константина Николаевича[178]: как в реальном Кудиново «матриархом» была Феодосия Петровна, так и в романах Константина Николаевича действуют «матриархи» – тетушка Солнцева, графиня Новосильская, Мария Павловна Львова (в романе «От осени до осени»). Старший брат Володи списан со старшего брата автора, Александра Леонтьева, которым Константин Николаевич так восхищался маленьким мальчиком и которого так презирал взрослым. Много и других моментов, явно указывающих на автобиографичность текста. Но роман – «исправленные» детство и юность автора, отредактированная им собственная жизнь. (Прежде всего, Володя Ладнев богат, тетушка его любит и балует так, как Феодосия Петровна никогда не могла себе позволить по скудости средств.) Впрочем, в «Подлипках» автор не раз иронизирует над своими былыми мечтами и мыслями, – Леонтьев всегда оставался удивительно искренен и самокритичен, он редактировал жизнь (превращая ее в мечту?), но не себя.
Роман изобилует действующими лицами, – их трудно запомнить. Леонтьев, видимо, воссоздавал дорогое ему прошлое со всеми деталями не по законам литературы, а по законам собственной памяти. Особенной любовью дышат описания усадебного быта, – Подлипки предстают перед читателем во всей их красе и патриархальности. Но краса эта не похожа ни на меланхолично-пепельные описания Тургенева, ни на укорененные в быту описания Толстого.
Леонтьев обладал удивительным даром: его роман визуален, имеет свои цветовые гаммы для происходящих на его страницах событий. Есть приевшаяся от частого употребления расхожая формула: художник слова. Если очистить это выражение от затертости и изношенности, вернуть ему первоначальный смыл, то оно как нельзя лучше подходит к Леонтьеву: он рисовал свой роман. Эстетическое восприятие жизни – это восприятие ее, прежде всего, в красках, в оттенках, любование мелочами, передача непосредственных впечатлений. Володя Ладнев восхищается неким Николаевым, – потому его профиль «сух и благороден», белье – превосходно, он иногда надевает «изящный синий фрак с бронзовыми пуговицами», а самого Володю встречает у себя дома «в удивительном халате из черной шерстяной материи». Поповна Паша была «ростом невелика, увальчива и бледна, но бледностью свежей, той бледностью, которая часто предшествует полному расцвету». У Софьи Ржевской, в которую Володя отчасти влюблен, «кудри темные, румянец мраморный», у дворовой же девушки Катюши «свежее, не слишком белое лицо… было продолговато, каштановые волосы густы и мягки, хотя и пахли немного ночником». Флигель, куда переходит со временем жить Володя, «осенен серебристым тополем», походка у Даши, одной из живущих в Подлипках девушек, – «волниста»… Все эти детали рассыпаны по страницам романа щедрой рукой. Леонтьев вспоминал детство и юность через детали и цвета. Чтобы оживить описываемое, он дол
Иваск Ю. П. Константин Леонтьев. С. 249–250.