Все наши ложные «сегодня». Элан Мэстай
Читать онлайн книгу.
судьбы)…
Мысль о том, что заблудившимся мог быть отец, даже не принималась во внимание, равно как и то, что помогать должен был я.
У хрононавтов были напарники – официально именовавшиеся «дублерами на случай непредвиденных обстоятельств». Они тренировались наравне с ними, учились тому же, чему и «первопроходцы», и тщательно обследовались. Дублер мог заменить «главного игрока» в экспедиции в глубь истории в том маловероятном случае, если «номер первый» по каким-то причинам не сумел бы справиться со своими обязанностями. Сделав меня дублером Пенелопы Весчлер, отец преподнес мне подарок: ведь я стал скромным напарником лучшего из лучших его хрононавтов!
Можно было рассматривать это как своеобразный вотум отцовского доверия, но, если честно, меня такие объяснения убедить не могли. Что за бред! Дублером Пенелопы я стал по двум причинам. Первая заключалась в том, что снисходительная сторона отцовской натуры уповала на то, что мое тесное общение со столь неординарной личностью, как Пенелопа, направит меня на путь истинный. Мой батюшка искренне надеялся, что в контакте с Пенелопой я проникнусь ее целеустремленностью и настойчивостью. Но тут и появлялась вторая причина, а именно – отцовский прагматизм, который всегда был выше всяких похвал.
Гениальный ученый не сомневался, что из всех хрононавтов Пенелопе в наименьшей степени грозила замена.
Поэтому Пенелопа являлась наиболее поучительным образцом для подражания, но – вот парадокс! – практически полностью исключала для меня вероятность активных действий.
Я же, со своей мелочной, недозрелой, жалкой точки зрения, до сих пор с холодком удовольствия думаю о том, насколько плохо отец, при всем его могучем интеллекте, понимал Пенелопу.
Но не меня. Меня он закинул в ту самую клеточку, куда следовало.
Так и получилось, что мне, заурядному человеку, досталась ведущая роль в самом долгожданном и сенсационном научном эксперименте, какой только знала планета.
Отцовские действия можно истолковать как стремление выполнить последнюю волю супруги. Я же предпочитал думать, что маме пришлось умереть ради него, и лишь тогда-то он и обратил хоть какое-то внимание на ее слова.
13
Смерть увертлива. Наши мозги неспособны сосредоточиться на ней. Постепенно ты обучаешься мириться с брешью, которую утрата проделала в твоей жизни. Но как и о космической черной дыре, ты почти ничего не знаешь о смерти – только то, что она против света.
Конечно, есть и чисто мышечная усталость, физиологический эффект скорби, который нельзя упускать из виду. Человек от шока становится рассеянным и, что называется, «спит на ходу». Наверное, и я тогда сплоховал. Эх, будь я тогда способен мыслить четко и ясно, ни за что не согласился бы работать с отцом!
Мама часто выводила меня из равновесия, но мысль о том, что она никогда не вернется, всегда казалась мне бессмысленной. Она родила меня. Я – ее плоть и кровь. Она формировала мое сознание еще до того, как я сделался личностью, осознающей свое