В такой огромной столовой можно накормить тысячи сирот. Семь длинных банкетных столов, накрытых голубым шелком, хрустальные вазы, из которых гроздьями свешиваются орхидеи и розовые лилии, в глубоких стеклянных мисках плавают гардении. Завораживающее зрелище. Интересно, откуда они берут цветы? Видимо, искусственные. Не представляю, как они могут оказаться настоящими. Я лет десять не видела живых цветов.

      Уорнер сидит во главе центрального стола. При виде меня Адама он поднимается. Присутствующие тоже встают, отстав на долю секунды.

      Я почти сразу замечаю с двух сторон от Уорнера свободные места. Не хочу останавливаться, но ноги будто прирастают к полу. Незаметно оглядев стоявших, не вижу ни одной женщины.

      Адам тремя пальцами касается моей поясницы, и я, вздрогнув, почти дернувшись, сразу спешу вперед. Уорнер, просияв, отодвигает кресло слева от себя и жестом приглашает меня садиться. Присаживаюсь, стараясь не смотреть на Адама, занявшего место напротив.

      – Знаешь, дорогая моя, ведь в гардеробе есть одежда. – Уорнер опускается на соседний стул. По залу пронесся шорох – гости сели, и тут же негромко и ровно загудели разговоры. Уорнер развернулся ко мне всем корпусом, но я отчего-то замечаю присутствие только одного человека – сидящего напротив. Я не отрываю взгляда от пустой тарелки в двух дюймах от моих пальцев. Спохватившись, кладу руки на колени. – И тебе незачем больше носить эти грязные тенниски, – продолжает Уорнер, оглядев меня еще раз и наливая что-то в мой бокал. Кажется, воду.

      Я умираю от жажды. Кажется, могла бы выпить водопад.

      Ненавижу его улыбку.

      Ненависть похожа на другие чувства, пока человек не улыбнется. Пока не покрутится и не уляжется, натянув на оскал личину настолько пассивную, что противно врезать кулаком.

      – Джульетта?

      Я слишком быстро вдохнула, и теперь сдерживаемый кашель распирает мне горло.

      Стеклянные зеленые глаза, устремленные на меня, странно блестят.

      – Разве ты не голодна? – Слова облиты сахарным сиропом. Пальцы в перчатке коснулись моего запястья, и я едва не потянула мышцу, поспешно отдернув руку.

      Я готова сожрать всех присутствующих.

      – Нет, спасибо.

      Лизнув нижнюю губу, Уорнер расплывается в улыбке.

      – Не путай глупость с храбростью, милая. Я же знаю, ты много дней ничего не ела.

      Мое терпение вдруг лопнуло.

      – Я лучше умру, чем стану есть твою еду и слушать, как ты зовешь меня милой!

      Вилка выпадает у Адама из рук.

      Уорнер коротко смотрит на него и переводит взгляд, сразу ставший жестким, на меня. Он смотрит мне в глаза несколько