Петр Лещенко. Исповедь от первого лица. Петр Константинович Лещенко
Читать онлайн книгу.
«Si jeunesse savait, si vieillesse pouvait»[21].
Если бы мы знали, чем закончится наш «выгодный контракт», то уехали бы в Будапешт или куда-то еще, но только не в Турцию.
Радостные и счастливые сошли мы с парохода и целый день удивлялись тому, что в Константинополе все не так, как в Европе. Восток! Восторг! Мы жадно впитывали новые впечатления. От их обилия кружилась голова.
На следующий день от наших восторгов не осталось и следа. Мандель получил телеграмму из Аданы, в которой говорилось, что театр, в котором мы должны были выступать, сгорел. Немного позже нам стали известны подробности. Оказалось, что приезд парижского варьете вызвал негодование у части местного населения, для которого слова «варьете» и «разврат» были синонимами. Разъяренная толпа противников нашего приезда устроила беспорядки, в ходе которых театр был сожжен. Мы радовались, что нас в тот момент не было в Адане, иначе бы нас могли сжечь вместе с театром или забросать камнями. Мандель рвал на себе волосы. За один день он постарел на десять лет.
Положение наше было сложным. Деньги на обратную дорогу имелись не у всех. Да и куда ехать? Нас же, кроме проклятой Аданы, нигде не ждали. Хуже всего приходилось Манделю, который выплатил нам аванс, купил билеты до Константинополя и понес еще кое-какие расходы. Пока мы предавались унынию в незнакомом городе, который пугал нас после того, что произошло в Адане, Мандель подтвердил свою репутацию хваткого импресарио. Каким-то чудом, иначе и сказать нельзя, он за считаные дни нашел нам контракт в Смирне[22]. Пускай не годовой, а полугодовой и не на тех условиях, что были в Адане, но все же нам не пришлось возвращаться в Европу несолоно хлебавши.
После того что случилось в Адане, мы немного опасались ехать в Смирну, но приехавший за нами в Константинополь владелец варьете заверил нас, что в Смирне нам ничего не грозит. Варьете существует не первый год, и единственная уступка местным нравам заключается в том, что называется оно скромно – «рестораном».
Прежде чем перейти к рассказу о Смирне, в которой мы с Зиночкой наконец-то поженились, хочу сказать несколько слов о русских эмигрантах в Константинополе.
Эмигранты в то время были повсюду, от Парижа до Смирны, но константинопольские эмигранты сильно меня удивили своим бедственным положением. Если в Бухаресте или Париже большинство эмигрантов было хоть как-то устроено, то в Константинополе добрая половина нищих просила подаяния на русском языке. Некоторые, услышав русскую речь, подходили к нам не за подаянием, а за новостями. Вопросы у всех были одни и те же: «Откуда вы? Что слышно из России? Не думаете ли вернуться?» Мы с Зиночкой тогда не думали о возможности жизни в Советском Союзе, поскольку ее родная Рига и мой родной Кишинев находились за его пределами.
Тягостное впечатление производили константинопольские эмигранты. Мы сами тогда жили бедно, порой и впроголодь, но, глядя на них, чувствовали себя богачами.
После большого и шумного Константинополя Смирна показалась нам деревней.
«Если бы молодость знала, если бы старость могла» (
Ныне – город Измир.