Ваш Гоголь. Поэма. Марина Григорьевна Довгаль
Читать онлайн книгу.
отчизне приходит к Гоголю не вдруг и не ему одному: атмосфера в гимназии кипит такими юношескими идеями, как отправиться в далекий таинственный город, где собралась плеяда знаменитых поэтов и прозаиков, за которыми ученики следили, собирали в складчину деньги и выписывали вышедшие книги любимых поэтов и подражали им. Мечта Гоголя не осталась пустыми грезами: на протяжении курсов Гоголь настраивал себя, готовил к неизвестным покуда, но желаемым великим свершения во благо народа. Он не знал, что это будет и как произойдет, но был уверен, что произойдет.
П. П. Косяровскому (двоюродный дядя со стороны матери) от 3 октября 1827 года
«К тому времени, когда я возвращусь домой, может быть, судьба закинет меня в Петербург, оттуда навряд ли залечу в Малороссию. Да может быть, целый век достанется жить в Петербурге; по крайней мере такую цель я начертал уже издавна».
Скажи, дорогой читатель, есть ли в этом плохая черта и кто в юности не грезит великими свершениями? Абсолютно все по молодости, не зная жизни, строят грандиозные планы, не все только добиваются. А у Гоголя к мечтам добавлялись твердость духа, сила нестерпимая, влекомая его в неизвестность и злая, в хорошем смысле этого слова, настырность. Наметив еще в гимназии место своего поприща и ни что нибудь, а Петербург, столицу России, которую построил великий Петр Первый и жил любимый им Пушкин, он всеми силами стремился к цели. Невелика ли эта мечта для провинциального мальчишки? Велика!
С приближением окончания учебных курсов Гоголь остался один: друзья поразъехались, единственной радостью становятся письма от них.
Письмо Высоцкому в Петербург, где Гоголь изливает ему душу: 1827 годъ, м. iюнь, число 26. Нежинъ.
«Пишу къ тебе таки изъ Нежина. Не думай, чтобы экзаменъ могъ помешать мне писать къ тебе. Письмами твоими я уже более сблизился съ тобою, и потому буду безпрестанно надоедать. Мне представляется, что ты сидишь возле меня, что я имею право поминутно тебя распрашивать. Милый, Герас. Иван., знаю привязанность твою: она вылилась вся въ письме твоемъ, хотя ты меня ужаснулъ чудовищами великихъ препятствiй. Но они безсильны; или – странное свойство человека! – чемъ более трудностей, чемъ более преградъ, темъ более онъ летитъ туда. Вместо того, чтобы остановить меня, они еще более разожгли во мне желанiе. (…)
Я осиротелъ и сделался чужимъ въ пустомъ Нежине и ничего теперь такъ не ожидаю, какъ твоихъ писемъ. Они – моя радость въ скучномъ уединенiи. Несколько только я разгоняю его чтенiемъ новыхъ книгъ, для которыхъ берегу деньги, неоставляющiя для меня ничего, кроме ихъ, и выписыванiе ихъ составляетъ одно мое занятiе и одну мою корреспонденцiю. Никогда еще экзаменъ для меня не былъ такъ несносенъ, какъ теперь. Я совершенно весь истомленъ, чуть движусь. Не знаю, что со мною будетъ далее. Только я надеюсь, что поездкою домой обновлю немного свои силы. Какъ чувствительно приближенiе выпуска, а съ нимъ и благодетельной