в точности помню, как пахло в той съемной огромной:

      сладким мужским диором и табаком.

      смысла уже не имело казаться скромной:

      там была ночь и виски и мы втроем.

      помню, как он провоцировал – я смущалась.

      помню Московский проспект и еще – такси.

      «кажется, завтра экзамен? какая жалость!»

      «может, по 50?» – «да, конечно, неси!»

      мы стали старше. мы предпочитаем вина.

      я научилась, представь, совладать с лицом.

      к нам саундтреком теперь подошли бы queen и

      только французский и аутентичный шансон.

      я приезжала легко, оставалась внезапно,

      все одно время думали – с вами жила.

      это была смесь беспамятства и азарта,

      наша с тобой весна на Пяти углах.

      я не знаю, что в этом городе хуже:

      трубы или вода.

      мое сказанное тебе – неуклюже.

      вырваны провода.

      подозрения – брошенность и ненужность,

      расстояния – блеф.

      ты меня, как уставшего странника в стужу, —

      не под крышу, а в хлев.

      и не буду ни хищницей, ни сердцеедкой:

      я гнилое не ем.

      там, где выложат путь мой сухие ветки,

      будет мне Вифлеем.

      там, где скажут – пусть тихо и всуе – имя,

      будет мне Массолит.

      знал бы ты: я с тех пор не могу с другими,

      и не тронь – не болит.

      когда кончается смысл мимикрировать под равнодушие,

      когда все больше мыслей и меньше рыданий в душе:

      ты плачешь только от боли борьбы роговицы и ветра,

      когда ты знаешь вопросы, уже не ища ответов.

      когда ты жертвуешь качеством жизни ради ночлега,

      когда уже постигаешь величие нановека,

      когда в случайных и смелых мечтах мнишь себя великим.

      и появляется Друг, что делил с тобой мысли и книги.

      и на экране всплывает единственная могила.

      и – наплевать, что в трамвае – тебя покидают силы.

      твой Друг ходил там один между серыми и немыми,

      он вслух читал твои строчки и даже назвал ему имя.

      поспешно гаджет в карман. ты не дышишь, забыв все на свете.

      и только чувствуешь: у роговиц поднимается ветер.

      и ты как будто не здесь, не в гремящем пустом трамвае.

      ты повторяешь: «он знает меня, он теперь меня знает».

      я уже не люблю капучино с корицей,

      но, случается, пью ради метаболизма.

      моим близким друзьям хорошо за тридцать,

      и моя красота – это больше харизма.

      ты все правильно делаешь, doesn’t matter,

      как в реальности (не через фильтр инстаграма).

      между нами ну максимум пять километров.

      да, лет восемь