Над зубчатым лесом медленно поднималось расплавленное солнце. Оно встало еще низко, но уже установилась непереносимая жара. С самого утра солнце палило безжалостно.  Землю накрыл нестерпимый зной, дальний лес окутало сизой дымкой. Асфальт и лес покрылись тонким слоем пыли. По синему небу ползли обтрепанные ветром редкие тучки.

      Автомобиль стремительно летел по грунтовой дороге, свившейся серпантином среди зеленых холмов, оставляя за собой длинный шлейф серой пыли. Яркие солнечные лучи светили сквозь пыльное стекло, ослепляя  глаза Платона и Павла Перелыгиных. Мимо проносились села, поля, леса, реки и мосты. Все краски природы врывались в раскрытое окно автомобиля. Лето было в самом разгаре.

      Когда Павел увидел рядом с дорогой зеленое поле, он невольно воскликнул:

      – Смотри отец, какая яркая трава. Я ничего подобного не видел.

      – Да, очень зеленая трава – подавив вздох, согласился отец.

      Трава действительно была невероятно сочной, но Платон видел перед своими глазами совсем иную картину –  свою прошлую жизнь в Старом Хуторе.

      Прошло почти полвека, после того как Платон покинул родные места, а он помнил каждое дерево, каждый поворот дороги.  У самого края дороги стояла старая поникшая липа, которую двумя руками не обхватишь. Пустой ствол развалился пополам, а  засохшие верхушки дерева склонились к самой земле. Раньше под ее широкой кроной скрывались от жарких лучей солнца.

      “И у деревьев как у людей: рождение, молодость, старость”  –  подумал Платон Семенович.

      До Старого Хутора осталось рукой подать. Справа поле, а за ним лес, в который Платон с отцом ходил в молодости  на охоту. Здесь один раз его отец упустил целое стадо кабанов. После нескольких часов ожидания в засаде  из кустов выскочил кабан, Семен Алексеевич выстрелил и промахнулся. Потом на поляну выскочило еще несколько кабанов, преследуемых собаками, но пока растерянный Семен перезаряжал свое ружье, лесные животные, проскочив  мимо его, исчезли в густом лесу. Собаки, устремившись за ними, вскоре вернулись назад и недовольно заскулили. Платону стало смешно.

      Отец развел руками:

      – Целое стадо пробежало, а я с пустыми руками остался. Ты в хуторе никому  не говори – засмеют.

      Слева пролетела старая каменная гряда. Раньше на этом месте добывали природный камень для строительства церкви в Старом Хуторе. Отец рассказывал, как над ним однажды подшутили казаки, когда он уснул на телеге с камнями по дороге от каменной гряды к хутору – они развернули его лошадь с телегой обратно в сторону каменоломни. После того как отец проснулся, он сразу же погнал свою лошадь к хутору, как ему думалось, но смех попавших навстречу казаков с нагруженными телегами, привел его в  замешательство.

      – Ты зачем паря камни обратно везешь? –  спросили казаки и дружно загоготали.

      Жара томила. Воспоминания о родителях кольнули сердце как иголками.  Острая боль не проходила. Павел заметил, что отец переменился в лице. Стало особенно заметно, что бывалый казак уже постарел, поседел весь.

      – Что с тобой, тебе плохо?

      Платон Семенович, проговорил, побледнев:

      – Останови автомобиль, я отдышусь.

      Автомобиль  съехал на обочину дороги. Платон открыл дверцу, поставил ноги на землю и уронил седую голову на грудь. Утренний зной беспощадно палил землю. Жара – будто пламя пышет. Высоко в небе ласточки острыми крыльями рисовали узоры.

      Павел вышел из автомобиля, подошел к отцу и дрогнувшим голосом промолвил:

      – Первый раз тебя таким вижу.

      Платон Семенович медленно поднялся с места:

      – Значит, редко видимся. Что-то  мне грудь сдавило.

      Вдруг он покачнулся и сын, подхватив его под руку, участливо спросил:

      – Ты себя хорошо чувствуешь?

      Отец взволновано поглядел на сына:

      – Павел мне было чуть больше двадцати лет, когда я потерял своих родных. Как я скучаю о них, если бы ты знал. Хоть бы один день, хоть бы один час побыть с ними. Я почти  уже не помню их лица. У меня не сохранилось ни одной их фотографии.

      – Ты мне говорил об этом. Они на пожаре сгорели. Но ты мне почти ничего не рассказывал о своих родителях, поэтому я почти ничего о них не знаю.

      – А ты не очень интересовался ими Павел – в голосе отца прозвучала легкая обида.

      – Справедливое замечание, но все-таки расскажи как-нибудь мне о них. Я только знаю, что ты их рано потерял. Извини, но так получилось: ты мне ничего не рассказывал, а я ни о чем не спрашивал тебя.

       Платон Семенович едва заметно улыбнулся:

      – Поехали, мне уже лучше стало.

      – Когда вернемся домой, сходи к своему врачу – твердо попросил Павел.

      В десять утра автомобиль выскочил на плоскогорье. В середине лощины раскинулось заново отстроенное село. Людей на улице почти не было видно –