Через неделю после этого случая Глеб заболел, температура сорок, лежал в полубреду. Врачи не могли понять, в чем дело. Прошло две недели диагноз так и не поставили. Он таял на глазах, не мог ни есть, ни говорить. Клавдия плакала, молилась Богородице, всю ночь стояла на коленях, читала молитвы.

      Борис все время ходил за мамой и повторял одно и тоже:

      – У меня голова болит! Мама, мамочка, как же у меня голова болит!

      Но его не слушали и не замечали. Только потом поняли, что он говорил за брата, который не мог ничего сказать.

      Утром Алексей привел какого-то знакомого частного врача. Он поставил Глеба перед собой, посмотрел на него и сразу сказал:

      – У него воспаление лобной пазухи! Нагрейте ему полную ванную воды и пусть пропариться!

      Никакой ванны в доме, конечно, не было, но у Клавы был большой бак, в котором кипятили белье. Они с Алексеем нагрели воды, посадили туда Глеба, он так обмяк, что они вдвоем его еле вытащили, уложили в кровать. Он спал целые сутки. У них с Борей была двухэтажная кровать, обычно они по очереди спали сверху, а теперь Глеб уже неделю лежал внизу. Боря подходил садился рядом и начинал что-то рассказывать, а Глеб в полузабытьи делал вид, что слушает. В этот раз он тоже пришел и все говорил, доставал из кармана какие-то трофеи, гайки, болты и прочее. И сам не заметил, как уснул рядом. Когда пришла мама, они лежали рядом, почти неотличимые друг от друга, светловолосые, сероглазые, худенькие мальчишки, с тонкими чертами лица, только Боря был в феске, в рубашке и шортах, а Глеб, укутанный в кокон одеяла, но оба едва заметно улыбались. Глебу снилась поляна цветов, папиных георгинов, они росли повсюду и шапки цветов были величиной с голову, он бежал по этому полю и где-то слышались голоса, то мамина молитва: «Богородица Дево, не презри мене грешную, требующа Твоея помощи и Твоего заступления, на Тя бо упова душа моя, и помилуй мя…»; «Царице моя преблагая, надеждо моя Богородица, приятилище сирых и странных предстательнице, скорбящих радосте…»; то голос Бори: «А там ёж, представляешь настоящий, мы его кормить ходили, а Левка сказал, принесет тебе показать…». Звуки появлялись и пропадали, превращались в пение птиц, и становилось так легко, так радостно. Проснулся Глеб через сутки совершенно здоровым.

      Правда, на улицу его еще не пускали, но зато приходил папа и читал подолгу, ему одному, а сбегались все ребятишки. Алексей с таким выражением читал – ребятишки сидели с открытыми ртами и слушали, не шевелясь и забыв обо всем. Он словно не читал, а рассказывал, очень-очень интересно. Если случались ссоры и надо было утихомирить детей – лучшего способа не было. Правда, Алексей редко бывал дома, работал до поздней ночи, приходил, когда дети спали. Только Лев ждал его до последнего, не ложился. А в выходные они вместе ходили на стадион, играли в футбол.