Заторможенные щупальца хилодушного солнца нехотя набросали на спящем лице Жудова утреннюю маску. Это тёпленькое пакостное прикосновеньице пробудило Колю. Будущие фельдшера тоже пробуждались и выбирались из кроватей. Нехорошо мучимые пивным похмельем и осознанием наступления нового дня, соседи плавали по комнате тёмными фантомами, оглашая жёлтые стены матом и отрыжкой. Кислые запахи и не менее кислые предчувствия чего-то значимого заставили Жудова встать и быстро одеться.

      В туалете кого-то надсадно рвало и колотило, поэтому пописать Коля решил на улице, в палисадничке.

      Несмотря на ранний час, было жарко, как в забытом на подоконнике пустом грязном аквариуме. В воздухе стоял сухой запах осыпающейся штукатурки. Мёртвый утренний свет застыл в кронах деревьев и на жёлтых стенах общежития. Навязчивое чириканье воробьёв пробудило в Коле тревожные мысли о завтраке. Завтракать было нечем.

      Сжимая кулаками воздух в пустых карманах, Жудов побрёл к Смертушинову. «Хорошо, согласен я. Пусть будет половина. Ну и что? С половиной пустоты тоже, небось, неплохо. С самого детства ничего у меня не было, а тут вдруг целая половина пустоты. И Смертушинова можно понять – он ведь не Христос, не обязан даром других учить, как можно пустотой питаться…»

      Жудов плохо представлял, что такое пустота. Ему чудилось нечто большое, упругое, тёмное, соблазнительно блестящее, лакомое, похожее на гигантский кусок кровавого вишнёвого желе. От этого образа текли слюнки и сладострастно сосало под ложечкой. Скорей бы… Ах, скорей бы добыть эту восхитительную вкусную пустоту… Может, ей и не наешься никогда по-настоящему, но всё равно приятно! А может, и вообще пустота эта – единственное, что есть настоящего, потому что она вечна и не изменяется. Хотя, как же не изменяется? Если Смертушинов заберёт себе половину, она ведь тогда уменьшится… Или не уменьшится?

      Павел ждал Жудова. Маленький вонючий подвал чёрного домика злобно светился стеклянным огнём древней керосиновой лампы. Смертушинов торжественно плавал среди керосинового света, раскладывая на полу, в центре подвала, таинственные предметы из большого шёлкового мешка. Крысы настороженно наблюдали за происходящим из мрака. Красные глаза судорожно мерцали в подвальной прохладе, будто адские маячки.

      По углам изображённого