Романс «Белая акация» когда-то считался символом гнилой эмигрантщины. И в мое время – советское – хоть и говорили о нем часто, и даже отмечали, что одна из революционных песен являет собой в музыкально-ритмическом смысле кальку с этого романса, услышать его было невозможно.

      Этот романс не исполняли ни по радио, ни со сцены.

      И я помню истинный шок своей юной души, когда в 1976 году в Ленинграде, учась на 1 курсе матмех факультета Ленинградского госуниверситета имени Андрея Александровича Жданова и живя на съемной квартире, так как общежития не хватало, я включил убитый черно-белый телевизор и от нечего делать сел смотреть фильм – точнее телеспектакль «Дни Турбиных».

      Уже потом, окончив Литинститут и став писателем, я оценил творчество Булгакова.

      В разные периоды последующей жизни по-разному относился и к его сатире, и к его блистательной чертовщине. Ведь восприятие и сами вкусы меняются под воздействием возраста, условий жизни и еще множества разных факторов.

      Но за пьесу «Дни Турбиных» ему можно простить все.

      Недаром ее любил сам товарищ Сталин и разрешал держать в репертуаре, несмотря на то, что в ней с потрясающей глубиной были выведены характеры белых офицеров…

      Но я отвлекся от сути.

      Я включил телевизор убогой ленинградской квартирки и по непонятной причине присосался к экрану.

      И когда в конце первой серии герои запели «Белую акацию», сокрушался лишь о том, что в спешке не могу найти ни ручки ни бумаги, чтоб записать слова.

      Впрочем, записывать особо не требовалось.

      Я запоминал хорошо; я всю жизнь любил петь и потому запоминал тексты песен буквально с первого прослушивания.

      А что не запоминал – то домысливал.

      Ведь тогда, я – нынешний литератор, один из последних столпов классической русской прозы – писал стихи.

      Как ни стыдно в том признаться.