Православная, духовная мысль уже в конце 1917-го – начале 1918 года приходит к осознанию антирусской и антихристианской природы происходящих событий. Как было заявлено на Соборе Русской Православной Церкви: «Мы свергли Царя и подчинились евреям!.. Русский народ ныне стал игралищем еврейско-масонских организаций, за которыми виден уже антихрист в виде интернационального царя, что, играя фальшивою свободою, кует себе еврейско-масонское рабство»[131]. Как писал князь Н.Д. Жевахов, «стало очевидным, что идет война не между народом и его угнетателями, помещиком и крестьянином, а между жидовством и христианством, та именно борьба, какая надвигалась веками, о которой так часто предостерегали Россию ее лучшие сыны, приносившие самих себя в жертву долгу перед Родиной. Так называемое «рабоче-крестьянское правительство» есть правительство антирусское и что его целью являлось не благо народа, а «ликвидация христианства» как один из способов достижения мирового владычества над христианскими народами вселенной. Основная цель русской революции – истребление русского православного населения России»[132].

      Пример воинствующей русофобии большевиков того периода представлял сам Ленин.

      Как свидетельствует Молотов, Ленин видел главную опасность для большевизма в «великорусском шовинизме», т. е. патриотических чувствах Русского народа[133].

      Основную помеху в претворении своих антирусских идей Ленин усматривал в приверженности русского человека к добру, в его добротолюбии. Как вспоминает Троцкий, «Русский человек добер, – с неприязнью и иронией говорил о русских Ленин, – русский человек – рохля, тютя».

      Ненависть и презрение к русским у Ленина с приходом к власти приобрели воинствующий характер. Его записки часто