– Пора ехать, – решила королева.

      Бледно-голубой небосвод с прожилками облаков изогнулся перевёрнутой чашей. Под лопатку давил камешек.

      – Никуда нам не пора, – лениво откликнулся шут.

      Он завозился. Расстояние сократилось. Немного, но рукой достать можно. Тейт пришлось отодвинуться.

      – Королева, Вы от меня бежите. Я констатирую сей прискорбный факт с чувством глубочайшего отчаяния. Моя придумка с прогулкой в луга проваливается на глазах.

      – Я не понимаю, на что вы надеялись?

      – На взаимность, королева, на что же ещё!

      – Пустое! К тому же рискуете получить по физиономии.

      – Это было бы даже лучше, нежели Ваша вопиющая холодность.

      – Стоило ли ехать за оплеухой так далеко? Парадная зала, чем не подходит?

      – Какая проза! Получить в рыло в присутствии двора – вопиющая банальность. Их этим даже не рассмешишь. Пожмут плечами, и только.

      Шут перевернулся на бок, и теперь разглядывал королеву в упор. Рукава ослепительно белой рубашки измазались зеленью, в кремовые кружева манжет набились песчинки. На атласных штанах цвета сливок тоже остались зелёные разводы.

      Сама королева для прогулки нарядилась в изумрудную рубашку, просторную замшевую безрукавку и кожаные штаны – совершай променад на природе, сколько хочешь без всякого урона для внешнего вида.

      Измазанный зеленью вздыхатель вызывал у неё смешанное чувство: удовлетворения (нечего выпендриваться!) и досады. Предполагалось катание верхом исключительно для моциона. Очередное сто пятьдесят шестое объяснение шута в любви испортило прекрасное утро. Ещё и расфасонился как на свидание. Розы за ухом не хватает!

      Королеву всегда интересовало, срезают они для этого шипы или так и суют протокольный цветок в причёску. А что! – не вывалится! Хотя в самый неожиданный момент может оцарапать.

      Впрочем, шут розу за ухо вдевать не стал, что было бы уже вопиющим нарушением правил приличия.

      – Дамьен, вы презираете двор, не боитесь короля, плюёте на этикет, скажите, палача вы тоже не боитесь?

      – Что!? Палача?! – шут перевернулся на спину и оглушительно захохотал.

      Тейт готова была поклясться, что и возмущение и смех были искренними. Пожалуй, самыми искренними за всё утро.

      – Нет, королева, – ха-ха-ха! – палача я тоже не боюсь.

      – Правду говорят, что в ночь перед казнью он насилует свои жертвы?

      – А что в этом такого? Палач не получает жалованья – это одно из древнейших уложений нашего государства. Небольшое удовольствие хоть какая-то компенсация за труды.

      – Это мерзко.

      – Отнюдь. Это правильно.

      – А как же жертва? Надругательство над обречённым омерзительно.

      – Бросьте, королева, приговорённый тоже ведь получает удовольствие. И давайте поговорим о чём-нибудь приятном. Давайте – о нас с вами.

      – Эта тема закрыта.

      – Почему? Я считаю, сейчас самый подходящий момент для объяснения. Мы одни, кругом природа. Дуб шумит так сладостно…

      – Какой из дубов? Не тот, в кроне которого только что блеснуло стекло подзорной трубы? Вы ещё кузнечиков в траве не упомянули. Тех, которые стрекочут голосами королевских егерей. А ещё над нами кружит личный сокол его магического степенства.

      – Идиоты! Королева, если Вас останавливает такая малость как присутствие охраны, можете быть уверены: они никому ничего не расскажут.

      – Они и так не скажут. Поскольку – нечего будет. Всё! Я уезжаю. Вы можете и дальше валяться на лужку, а с меня хватит. Вы, Дамьен, испортили мне утро.

      – Королева, Вы самая неромантичная женщина нашей страны!

      Шут вскочил на ноги. Вся спина у него оказалась в зелени, шелковые штаны измялись.

      Тейт легко поднялась. Совсем рядом, в высокой траве, сразу в нескольких местах происходило деловитое копошение, с дуба спешно спускался наблюдатель, сокол улетал.

      – Приведите коней, Дамьен.

      – Сами прибегут, – шут без всякой натуги, легко и совершенно оглушительно свистнул. Из-за ближайшей купы показались лошади: чёрный иноходец Дамьена и белая кобыла Тейт.

      – Утро потрачено даром,