Пока шли разборки, на учителя показывали пальцем «это тот, который приставал к девчонке». Когда разборки закончились вроде бы в его пользу, показывать пальцем продолжали «это тот, которого подозревали в том, что он пристает к девчонке». Когда история почти уже совсем забылась, учитель уволился, а девочка окончила школу с медалью и поступила в университет, на него продолжали показывать пальцем «это тот, который был замешан в такой неприглядной истории».

      И никого уже не волновало, что он был замешан поневоле и, в принципе, вышел из нее победителем.

      Победителем в абсолютном выражении – не считая нюансов. Вот умею же выразиться, если хочу!

      Вот спрашивается, кому она нужна была такая победа?

      Я очень непринципиальная, да?

      Ну, в данном случае это неважно.

      Важно то, какие выводы мы сделали с девочками для себя, а нам тогда, заметьте, было по 13—14 лет. Естественно, когда эта история выплыла наружу, мы шушукались об том на каждом углу, на каждой переменке. И в одном из таких разговоров моя бывшая подружка Лиза, собрав нас всех в кучку, и напустив на себя очень заговорческий вид, изрекла: