Деревянная книга. Валентин Гнатюк
Читать онлайн книгу.
и собранность – этой отцовской науке Федор Артурович был верен всегда. Вот и сейчас, внутренне кляня Метлицына за невыдержанность и излишнюю спесь, полковник еще больше укорял самого себя. Он должен был помнить о самой натянутой обстановке в батарее Метлицына и не оставлять отходить ее последней. Вместе с тем Изенбек понимал, что подобное могло случиться в любой момент. Как любит повторять его начштаба подполковник Словиков, если в котле чрезмерно поднялось давление, то следом за этим последует взрыв…
– Сдайте оружие, – приказал Изенбек Метлицыну. – Поступите пока во временное распоряжение начштаба.
Штабс-капитан подрагивающими пальцами отстегнул портупею, протянул шашку и револьвер стоявшему рядом офицеру.
Этот позавчерашний случай прибавил еще долю горечи в непростую обстановку. Что же дальше?
Подобные безрадостные вопросы одолевают сейчас каждого. Наверное, и брюзжание вестового – только способ отогнать мрачные мысли. Интересно, что там про себя решил практичный Игнатий, может, пристрелить меня при удобном случае и тоже к комиссарам податься?
Полковник тряхнул головой, отгоняя нелепицу. Глупость какая, Игнатий простодушен и предан, подумать о его измене дико и невозможно. Впрочем, все, что сейчас происходит, дико и невозможно. От этих парадоксов люди стреляются, спиваются либо лезут в самую гущу боя, чтобы хоть на время избавиться от раздирающих противоречий, а если не повезет, или, может, напротив – покончить с земным бытием вместе с его кошмарами.
Изенбеку силой натренированной воли пока удавалось сохранить в себе некое равновесие: не запить, не ожесточиться, не предаться унынию и малодушию. Вероятно, секрет гибкого и прочного внутреннего стержня состоял в особенности его личности, где возвышенное непостижимым образом сочеталось с чисто деловыми качествами – требовательностью, практичностью, аккуратностью. Возможно, одно дополняло другое, и художник в нем помогал офицеру сохранить человеческие чувства среди жестокости и насилия, а офицер не позволял художнику впадать в истерику, сохранять в любой ситуации твердость духа и трезвый ум.
Полковник ехал в сосредоточенном молчании. Пролетку швыряло, сырость проникала за ворот шинели, студила пальцы рук и ног, несмотря на кожаные перчатки и сапоги с меховыми стельками. Осень стояла в своей последней поре, на душе было так же стыло и безрадостно, а Игнатий все жаловался на больную неподкованную лошадь и непригодный, как он называл, «хваэтон».
Но вот пролетка выровнялась, и лошадиные подковы зацокали по твердому покрытию. Лесная дорога пересеклась с участком, мощеным камнем, и дивизион потянулся по нему, громыхая окованными колесами орудий. Впереди на возвышенности, пронзая маковками низкое серое небо, белел собор, а у подножия холма виднелась чья-то усадьба. Высланные дозорные вернулись и доложили, что селение, называемое Великий Бурлук, никем не занято, и все спокойно.
Вскоре дорога свернула вправо, и дивизион, пройдя