В нашем классе появилась новенькая – Шаграманова. Первый месяц она общалась только со мной. Это была худенькая, востренькая чёрненькая девочка, очень добрая. Она рассказывала мне древние бакинские легенды про замки, про цариц. Вскоре мы приняли её в свою компанию и стали называть лаконично и ёмко – Ша. Папа Шаграмановой – азербайджанец – был директором Военторга в Баку. Мама, армянка, избалованная красавица, устала от перебоев в Бакинском водопроводе: воду включали с пяти до семи утра, нужно было успеть наполнить зеленоватой жидкостью все ёмкости, иначе приходилось плестись с вёдрами к городской колонке. Ша рассказывала, что вёдра и другие ёмкости были в Баку интерьером их изысканной гостиной, и спальни, и отцовского кабинета. Как-то кувшин, стоящий на телевизоре «Рубин», упал, залил всё вокруг – телевизор перестал работать. Мама Ша закатила истерику, впала в депрессию и запросилась в Москву. Папа Ша снял семье «трёшку» за сто двадцать рублей на втором этаже бордовой шестнадцатиэтажки, сам же появлялся в Москве наездами.

      – Представляешь, Гурь. Прихожу к Шаграмановой в гости. Ша интересуется: «Хавать хо?», «Хо! – отвечаю: – Очень хо!» И Ша, представляешь, достаёт из холодильника две литровые банки с чёрной икрой. Я почти всю банку убила.