Стравинский. Александр Строганов
Читать онлайн книгу.
На самом деле всё просто. Там, на третьем этаже, где оса уснула – бюстик Пушкина с отбитым носом. Бюстик Пушкина и чайник со свистком. Не тот, что у Визбора – другой. Неприглядный. В подтеках и ссадинах. Впрочем, кому – как. Лично мне нравится. Настоящий чайник. Из жизни. Дырявый, наверное. Не видел, чтобы его когда-нибудь с подоконника снимали.
Чайник и бюстик Пушкина без уха. На третьем этаже в окруженье ос. А под лавкой свинка.
А смутных стихов не бойтесь – они благость несут.
Вот, кстати. Раз уж Воронеж вспомнили…
наутро вонзаясь пшеничной стрелой
поезд дневной всегда новобранец
сон и тоннель и вода преисподней
подушка чернеет рай позади
заспан в сравнении с раем грядущим
вода в подстаканнике угли и чай
деготь и соль и зрачки верхней полки
будет домчимся однажды куда
Воронеж Воронеж Воронеж Воронеж
Воронеж предвестники степь да игла
будут и сливы наверное вишни
русский пейзаж и этрусский и овен
подушка чернеет и мчится овалы
поезд белесый до судорог солнце
повинное мечется утро в стакане
живое в сравнении с мертвенным днем
сделать глоток продолжается жизнь
там за окном слава Богу безлюдно
рогож пастораль посланница счастья
судорог солнца ночного пейзаж
в темень в макушку в висок пробужденье
тише малыш пассажир обнищал
Воронеж Воронеж Воронеж Воронеж
дневные там трудятся стог и ежи
на солнце сверкает пшеничные иглы
Воронеж в остатке спелый хмельной
Воронеж и лодка и глянец и зев
на солнце икра перламутровых рыб
немое посланники сила и солнце
церковка нет не утонет на солнце
пусть даже Потоп не утонет не тонет
пусть даже Потоп не утонет на солнце
начало и кончено зыбкий пейзаж
и кончено утро пустой и безбровый
тише малыш почернела подушка
а все же домчимся однажды куда
свет простыни сизокрылою печкой
Перекормил-таки стихами. Не смог удержаться.
4. Четвержане. Аврора
В тот четверг к Стравинскому С. Р. пришли далеко не все.
И с этого и с того берега.
Далеко не все.
Сам Сергей Романович с утра перебрал по случаю именин экзистенциалиста дворника Тамерлана и сладко спал, укрывшись вафельным полотенцем, на кухонном полу, криков с улицы, здравниц, автомобильных гудков, выстрелов, песен, клекота и грая, разумеется, не слышал. Спал. А, может быть, не спал, просто не хотел никого видеть. Притворился спящим. Устал от гостей, и вообще от людей.
А, может быть, действительно спал. Что ему гости? Он все равно никого и ничего не видит. Не видит, не слышит. Ничего кроме стихов.
Да и стихов своих не узнает. Всякий раз про