Смерть Ахиллеса. Борис Акунин
Читать онлайн книгу.
стала читать дальше. – Потеря для русской армии трудно заменимая и, конечно, всеми истинно военными сильно оплакиваемая. Грустно терять столь полезных и преданных своему делу деятелей. Александр».
Фандорин чуть приподнял брови – телеграмма показалась ему холодноватой. «Трудно заменимая»? То есть получается, что заменить все-таки можно? «Грустно» – и только-то?
– Завтра проводы и панихида, – сказал Долгорукой. – Москвичи желают отдать герою последнюю дань. Потом, очевидно, тело поездом отправят в столицу? Его величество наверняка распорядится устроить государственные похороны. Многие с Михайлой Соболевым проститься захотят. – Губернатор приосанился. – Меры, ваше высочество, приняты. Тело забальзамировано, так что препятствий не возникнет.
Герцог искоса взглянул на жену, утиравшую неиссякаемые слезы. Вполголоса сказал:
– Видите ли, князь, император пошев навстречу пожеваниям семьи и позволив хоронить Мишеля по-семейному, в рязанском имении.
Владимир Андреевич с чуть излишней, как показалось Фандорину, поспешностью подхватил:
– И правильно, так оно человечней, без помпы-то. Какой человек был, просто душа-человек.
Вот этого говорить не следовало. Начавшая успокаиваться графиня разрыдалась пуще прежнего. Губернатор часто заморгал, вынул преогромный платок, по-отечески вытер Зинаиде Дмитриевне лицо, после чего, расчувствовавшись, шумно в него высморкался. Евгений Максимилианович взирал на славянскую несдержанность чувств с некоторой растерянностью.
– Что же это, Влади… Владимир Андре… евич. – Графиня припала к выпяченной корсетом груди князя. – Ведь он меня только на шесть лет старше… У-у-у, – вырвалось у нее не аристократическое, а вполне простонародное, бабье завывание, и Долгорукой совсем скис.
– Голубчик, – гнусавым от переживаний голосом указал он Фандорину поверх русого затылка Зинаиды Дмитриевны. – Вы того… Вы поезжайте. Я побуду тут. Езжайте себе с Фролом, езжайте. Карета пусть после за мной вернется. А вы поговорите там с Евгением Осиповичем. Сами решайте. Видите, какие дела-то…
Всю обратную дорогу Фрол Григорьевич жаловался на интриганов (которых называл «антрегантами») и казнокрадов.
– Ведь что делают, ироды! Кажная тля норовит свой кусок урвать! Хочет торговый человек лавку открыть – к примеру, портками плисовыми торговать. Вроде бы чего проще? Плати городскую подать пятнадцать целковых, да торгуй. Ан нет! Околоточному дай, акцизному дай, врачу санитарному дай! И все мимо казны! А портки – им красная цена рупь с полтиной – уж по трешнице идут. Не Москва, а чистые жунгли.
– Что? – не понял Фандорин.
– Жунгли. Зверь на звере! Или хоть водку взять. Э-э, сударь, с водкой цельная трагедия. Вот я вам расскажу…
И последовала драматическая история о том, как торговцы в нарушение всех божеских и человеческих законов покупают у акцизных чиновников гербовые марки по копейке за штуку и лепят их на бутылки с самогонкой, выдавая ее за казенный продукт. Эраст