Князь Пустоты. Книга третья. Тысячекратная Мысль. Р. Скотт Бэккер
Читать онлайн книгу.
нелюдь гулким голосом. – И кому придет в голову, Сесватха, что в этих словах можно найти спасение?
Мекеретриг стоял в странной, нарочитой позе, присущей нелюдям-инхороям: сцепив руки за спиной и прижав их к пояснице. На нем были одежды из прозрачного черного дамаста, а сверху кольчуга из нимиля. Концы металлических цепочек спускались до земли по складкам его платья.
– Спасение… – выдохнул Наутцера голосом Сесватхи. Он поднял распухшие глаза на нелюдского князя. – Неужели дело зашло так далеко, Кетьингира? Неужели ты помнишь так мало?
Прекрасное лицо нелюдя на миг исказил ужас. Зрачки сжались в точки, подобные остриям игл дикобраза. После тысячелетних занятий колдовством этот квуйя носил Метку, и она была куда глубже, чем у любого адепта, – как цвет индиго на фоне воды. Несмотря на сверхъестественную красоту и фарфоровую белизну кожи, лицо его казалось пораженным проказой и увядшим, словно угли, некогда полные огня, а теперь потухшие. Говорят, некоторые квуйя помечены так глубоко, что вблизи хоры покрываются солью.
– Помню? – отозвался Мекеретриг, взмахнув рукой в жесте одновременно жалком и величественном. – Но ведь я возвел такую стену…
Словно подчеркивая его слова, луч солнца упал на стену и окрасил тела мертвых алым.
– Мерзость, – плюнул Наутцера.
Сети вокруг пригвожденных тел затрепетали. Справа, где стена изгибалась, раскачивалась взад-вперед мертвая рука, словно махала невидимым кораблям.
– Как и все монументы и памятники, – ответил Мекеретриг, касаясь подбородком правого плеча, что у нелюдей было знаком согласия. – Что они такое, если не протезы, говорящие о нашей беспомощности и немощи? Я могу жить вечно. Но увы – все, чем я живу, смертно. И твои мучения, Сесватха, есть мое спасение.
– Нет, Кетьингира.
Усталость в голосе Сесватхи наполнила душу Ахкеймиона страданием, слезы выступили на глазах. Его тело помнило этот сон.
– Все не так, – продолжал Сесватха. – Я читал древние хроники. Я изучал письмена, вырезанные в Высоких Белых Чертогах до того, как Кельмомас приказал разбить твои изображения. Ты был велик. Ты был среди тех, кто взрастил нас, кто сделал норсирайцев первыми среди племен людей. Ты не был таким, мой князь. Ты никогда не был таким!
И снова странный жест, неестественный кивок в сторону. Одинокая слеза пробежала по щеке.
– В том-то и дело, Сесватха. В том-то и дело…
Когда угасает нежность, раскрывается рана. В этой простой реальности – вся трагедия и страшная истина бытия нелюдей. Мекеретриг прожил сотни человеческих жизней – даже больше. Каково же это, думал Ахкеймион, когда все воспоминания – и прикосновение возлюбленной, и тихий плач ребенка – вытесняются накопившимся страданием, ужасом и ненавистью? Чтобы понять душу нелюдя, некогда писал философ Готагга, нужно всего лишь обнажить спину старого непокорного раба. Шрамы. Шрамы поверх шрамов. Вот отчего они безумны. Все.
– Я все время меняюсь, – продолжал Мекеретриг. – Я делаю