Наваждение. Сергей Алексеевич Минский
Читать онлайн книгу.
гнетущее Ивана Максимилиановича.
Полюса сознания, следуя циклу пульсаций, вновь соединились.
– Пелагеюшка, что случилось? Кто обидел тебя?
– Никто, – она опустила глаза, – Просто я с завтрашнего дня должна у барыни – Дарьи Николавны – в покоях работать. Убираться, – Пелагея подняла глаза полные слез и тихо добавила, словно надеясь на что-то, – Страшно мне.
Он слышал, что соседская помещица была крута со своими крепостными – особенно с девками, но большого внимания этому не придавал. А где с крепостными няньчились? Да и слухи слухами, а факты фактами: сам не видел, значит, и не было ничего. Сознание снова разорвало на две части, и прошлое в нем отступило, обнажив то, что Максим знал из учебника истории. Почувствовал собственное бессилие перед навалившейся безысходностью. Захотелось плюнуть на все – забрать девушку и уехать с ней на край света.
– Пелагеюшка, ты готова убежать со мной?
– Я? – она удивленно посмотрела на него и, видимо, не понимая, что говорит, добавила, – А куда?
– Далеко-далеко, Пелагеюшка… – «Батюшка проклянет. Наследства лишит», – зашептал внутри голосок.
Пелагея снова удивленно посмотрела на него, видимо, даже не поняв толком, о чем он говорит, или насколько это может быть правдой. Но машинально, не задумываясь, спросила:
– А как же тятенька, матушка, братья с сестрами? – в ее голосе прозвучало отчаяние, она шмыгнула носом, что больше походило на всхлип, – Изведут же их.
Снова стала возвращаться безысходность, на короткое время спасовавшая перед наивным воодушевлением. И, видимо, благодаря концу очередной нейтрализации двойственности, на Максима вдруг снизошло озарение. Он осознал всей своей внутренней сутью, что совершенно беззащитен перед произволом величественной системы, чья власть простирается на каждый пространственно-временной континуум. На каждый без исключения – будь то атом или молекула, человек или планета, звезда или галактика. Какое-то неимоверное отчаяние, извергнувшись из него сгустком последних сил, будто по команде «замри», остановило движение в запредельной реальности. Свет стал меркнуть и, прежде чем он очнулся, погас окончательно.
Пробуждение оказалось мгновенным. Появилось неприятное ощущение – будто позорно сбежал. Оно в свою очередь вызвало сожаление, что он так и не узнает о судьбе Пелагеи – выжила ли она или стала очередной жертвой чьей-то фактически узаконенной бесчеловечности, произраставшей на почве отсутствия адекватного наказания. Странное и не понятное по своей сути сновидение вытягивало нить размышлений, пустых догадок и попыток осознать происходившее с ним. И хоть была уверенность, что все, что случилось, сон, все же не умолкало сомнение. Все предыдущие сны, за исключением последнего, и воспринимались как сны. Не было никаких заблуждений по этому поводу. А здесь? Все виделось настолько реальным. Во всех деталях запоминалось. И даже, выходя из, казалось бы, состояния сна, все помнилось