– Я действительно принимала участие в обсуждении и в том, чтобы этого добиваться, потому что папа решил стать священником твердо: его на это благословил духовный отец Владимир Смирнов в 1972 году. Сначала папа добивался этого в России, в 1973 году родители уехали в Латвию, и там замечательный человек, митрополит Рижский и Латвийский Леонид многое сделал для папиного рукоположения, но в России это все же не удалось – никто не решался на этот шаг. И в конце концов, когда мы жили уже давно в эмиграции, был придуман необыкновенный ход: рукоположили его в Парижской архиепископии и отправили в Иерусалим, где папу принял блаженнейший Патриарх Иерусалимский Венедикт. Конечно, это было очень сложно, обсуждалось семьей постоянно, и мы все молились об этом. Поэтому его рукоположение – единое решение всей семьи. Что касается Израиля, мы, честно говоря, не понимали, к каким страданиям приведет переезд туда, к каким несчастьям. Иначе мы бы его не добивались. Но это тоже было единое решение семьи.

      – Что вы имеете в виду?

      – Гонения. И не со стороны государства Израиль, а со стороны эмигрантского общества. Государство вело себя безукоризненно. Например, папа не служил в армии. Став священником, он написал письмо, что больше не может держать в руках оружие, но рад будет всячески послужить стране Израиль, на что получил ответ: «Вы освобождаетесь от обязательной службы по уважительным причинам. Вы можете участвовать в добровольно-вспомогательных частях». И никакого шума, никакой огласки. Но эмигранты, русские интеллигенты, затравили нас так, что мою сестру оставил муж. Несколько семей распалось из тех, кто пытался сохранить верность нашему дому, но ни у кого