Я был свидетелем невероятного чуда. Это было незабываемо. Это было нечто! Оно изменило меня, моё мышление и сознание. Открыло мне глаза. Я изменился, я стал другим, я осознал, но было уже поздно.

      С этого самого момента все мои представления о жизни и окружающем мире изменились навсегда.

      Новые, необычные, пугающие неизвестностью ощущения захлестнули меня. Они унесли меня прочь от реальности. Я словно прозрел, очнулся от мрачной дрёмы, в которой пребывал, и уже никогда не буду тем, кем был до этого.

      Мир, что был мне некогда родным и таким близким, скрылся в ярком свете новых ощущений и осознаний. Я не отринул его, просто сумел взглянуть с иной стороны. Сумел увидеть то, чего никто не замечает, никто не знает и никто не верит. Осознание перевернуло всю суть моего бытия. Я понял, насколько был мелочен и низок в своих рассуждениях о том месте, где нам довелось жить. Будучи простым человеком, я вдруг преобразился по воле древних, неведомых для меня сил и получил в дар или в наказание нечто, чьего присутствия будут бояться до конца времён.

      Но началось всё не с этого.

      Это история о том, как можно измениться, увидев великую мощь иного мира. Мира, о котором люди даже не подозревают, но который окружает их и вынужденный мириться с их эгоизмом и невежеством, озлобившись на всю вселенную, желает взять всё в свои руки, не потому, что напрямую зависит от нас, а жестоко веря, что ему это позволено.

      Меня зовут Донатан Грэй или просто Дони. Это история моей и не только моей жизни.

      * * *

      Я родился в мегаполисе. Так в мою эпоху называли огромные города с большими, практически до самых небес зданиями. По длинным, широким, бесконечным улицам покрытым асфальтом снуют миллионы машин, а по тротуарам каждый день ходят миллионы людей. Дышать там трудно, особенно днём. Поэтому, все жители вынуждены носить специальные устройства фильтрующие воздух. За их использование взимается ежемесячный налог.

      Именно поэтому, я ненавижу день, а люблю ночи. Сколько я помнил самого себя, я всегда любил именно ночи. Часто, будучи ещё ребёнком, я выбирался на крышу и часами пытался рассмотреть звёзды. Они появлялись очень редко, но их красота стоила этих чудесных мгновений. Мне всегда казалось, что там кто-то есть. Не могу объяснить почему, но я в это верил. А ещё я любил ночи потому, что именно ночью можно было надышаться свежим воздухом, который по странным и непонятным причинам несколько лет назад начал просачиваться в город с севера. Ночами затихала жизнь, и на высокой крыше было тихо и спокойно.

      Родителей своих я не помнил, да и они, скорее всего, меня тоже. С самого младенчества я жил в приюте. Он назывался «Дом Надежды». Признаться честно, до приюта я мало помнил себя.

      Название приюта было двоякое. Для кого-то это действительно был «дом надежды», где даровали возможность, таким как я на обретение семьи. Многие из тех, кого я знал и с кем познакомился в приюте, нашли свой новый дом. Раз в месяц обязательно находилась семья, готовая взять на воспитание одного из сирот приюта. Новые родители обычно сами выбирали себе ребёнка. Но бывало и такое, что приходилось выбирать нам самим.

      Тогда в приюте проходило некое подобие лотереи. Соответственно, победитель на следующий день отправлялся в большой мир.

      Конечно, мы всем сердцем радовались за счастливчика и желали ему удачи. Но в глубине души жалели, что этим самым счастливчиком не стали сами.

      Все кто покидали приют, никогда больше в него не возвращались. И на это были свои причины.

      Мрачным и мучительным было ожидание следующих желающих забрать одного из нас или подвергнуть лотерее, поскольку второе название «Дома Надежды» было весьма не радужное, а являлось конкретным отражением страшной реальности.

      Хозяйку приюта, в котором я рос, звали Надежда Бэкстридж. Этот приют был её детищем. Только его она любила и лелеяла. Только о нём заботилась. Но не о его постояльцах, к сожалению.

      На самом деле дети, что жили в приюте госпожи Бэкстридж, были чисты и ухожены лишь напоказ, когда приходило время сплавлять их приёмным родителям. Все остальное время они подвергались нещадному рабскому труду.

      Днями и ночами воспитанники приюта трудились в прачечной, что была расположена в квартале от здания «Дома Надежды». Вёл к прачечной мрачный подземный ход, проложенный в старой, заброшенной ныне канализационной трубе. Каждый день по тёмному вонючему