Под нависавшим на бедра животом у него постоянно возникало на коже болезненное раздражение. И суставы часто болели, что вполне могло означать начальную стадию артрита. И щиколотки все время сильно отекали. Из-за диабета ему каждое утро приходилось принимать метформин, и, пожалуй, лишь одному Богу было известно, какое у него кровяное давление. Чтобы предотвратить запоры, он в течение дня регулярно принимал ренни. Переход из одной комнаты в другую заставлял его задыхаться. А однажды он так неудачно упал, поднимаясь по лестнице, что вывихнул колено и подставил себе под глазом здоровенный синяк, больно ударившись о столбик перил и чуть не сломав его. С тех пор Банни спал внизу, в комнате, которая раньше служила столовой, на большом раздвинутом диване, и пользовался тем туалетом, что находился возле кухни. Волонтеры из службы социальной помощи дважды в неделю обмывали его прямо в постели.

      Иногда мальчишки из предместий швырялись в его окна камнями или бросали собачье дерьмо в щель почтового ящика на двери. А один из них, явно страдавший замедленным умственным развитием, в течение нескольких недель приходил к окнам Банни и стоял, прижавшись лицом к стеклу. Заметив его, Банни задергивал шторы, но, раздернув их через полчаса, убеждался, что мальчишка по-прежнему там.

      Иногда Банни играл онлайн в «Рим: Тотальная война» и «Ореол»[8] или смотрел по телевизору дневные передачи – например, «Настоящие домохозяйки из Оранж-каунти», «Коджак» или «Дома под молотом»… А иногда просто подолгу смотрел в окно, хотя разглядеть там удавалось не так уж много – в основном задние стены домов на улице Эрскин-Клоуз и верхний угол соседней многоэтажной автостоянки «Кариока Моторхоум». И все же в ясные дни между домами Банни мог видеть треугольник пустоши и тени облаков, проплывавших по траве,