– Вот, больше сказать мне нечего, ты просто иногда посматривай в свой маленький аппаратик, а там я жду тебя.

      Олаф сидел и смотрел на меня глазами, полными тоски и боли, совершенно невероятной тоски. Как только я закончила говорить и посмотрела на него, он даже не смог мне улыбнуться, посидел ещё, только потом выключил камеру. Мы долго сидели молча, он смотрел на меня, а я вся сникла, даже не пыталась как-то изобразить бодрость духа. Наконец, он встал, подошёл ко мне и поцеловал руку.

      – Катя, ты настоящая женщина, женщина для настоящего мужчины.

      Я только усмехнулась и пожала плечами, какая настоящая, сплошные истерики и слёзы, а теперь придумала прятаться в бессознательное состояние. Олаф сразу улыбнулся:

      – Да, это ты хитро придумала, не хочешь думать об ужасе и не думаешь.

      – Олаф, что мне делать? Я люблю Глеба, я тогда его приняла таким, я видела его таким и не испугалась, совсем не испугалась, я помню своё состояние. Почему теперь, когда всё было хорошо, и вдруг этот страх, которого никогда не было, я никогда не считала его монстром, никогда не боялась, даже когда ждала каждый день…

      – Когда он придёт и убьёт тебя?

      – Да, даже тогда его не боялась, просто ждала. А сейчас такой страх невероятный, какой-то животный, страх кролика. Я ничего не понимаю в этом сне, просто бегу в ужасе.

      – А ты не беги.

      – Как это? Это же сон.

      – Ты в жизни убегаешь от чего-то в нём, поэтому сон тебе это показал.

      – Я не бегу от Глеба, я люблю его!

      – Любишь, но есть что-то в ваших отношениях, от чего ты бежишь. Попробуй это понять и поймёшь сон.

      И что это? Я только тяжело вздохнула, между нами давно уже всё сказано и выяснено. Он знает обо мне всё.

      – Не он, Глеб снится тебе, значит, ты что-то не знаешь о нём, и это тебя пугает, даже не так, ты знаешь что-то о нём, но не хочешь этого знать, принять не можешь. Прячешься, бежишь.

      – Олаф, я знаю, что он был пьяницей… вашим пьяницей. И я это приняла.

      – Ты не приняла, ты отсекла это от образа Глеба, исключила. И всё же я думаю, что это к твоему сну не относится, это что-то очень личное. Что-то, что только между вами.

      – Олаф, я его не боюсь, совсем-совсем, я люблю его, знаю – кто он и люблю. Я готова за него умереть.

      – Катя, а может как раз дело в том – кто он.

      – А причём…

      Ну и что? Кто он я знала с первой нашей встречи, но никогда не думала об этом, никогда не видела никакого намёка на кровь в доме, только теоретическое знание. Видела некоторые его физические возможности, как он может мгновенно меняться всем телом, но никогда этого не боялась.

      – Катя, ты видела не все его физические возможности.

      – Пойми, для меня, как обычной человеческой женщины, этого вполне достаточно, всё остальное за пределами понимания,