Он с двумя оперативниками как раз обсуждал детали очередного уголовного дела, когда резко зазвонил телефон. Мирослав Викторович поднял трубку и услышал голос жены, как обычно, властный и требовательный – голос педагога со стажем. Её менторский тон всегда раздражал Мирослава Викторовича – и без неё достаточно командиров.

      – Дорогой, надеюсь, ты сегодня не задержишься.

      – Постараюсь, – буркнул он, отворачиваясь от подчинённых. Те деликатно промолчали. Тема личной жизни была болезненной почти для каждого из них, а поэтому её, личную жизнь, старались не трогать.

      – Так, ты не забыл, что сегодня за день?

      – Э-э…

      – Мы пойдём, Мирослав Викторович? – поднялись оперативники, и он кивнул: идите, выполняйте…

      – Я так и знала, – торжествующе продолжала супруга, – забыл!.. А ведь сегодня – годовщина нашего брака, точнее, бракосочетания. Так что не задерживайся – сегодня у нас деловая вечеринка, дорогой.

      – Вечеринка? – он и не думал скрывать досаду. – Может, ещё и романтический ужин при свечах?

      – Не вредничай. Тебе ведь вскоре придётся искать работу на гражданке, так? На твоё нищее инвалидное пособие мы не проживём. Вот я и пригласила нужного человека. Так что не задерживайся, милый.

      В трубке раздались гудки. Полковник раздражённо бросил её на аппарат.

      Ах, да. Годовщина брака… Да нет, Светлана Ивановна, вы не ошиблись, именно – брака. Какое точное слово народ подобрал. Брак. Бракованный продукт – семейная ячейка. Жаль дочери – она ни в чём не виновата. Именно это обстоятельство прочно цементировало их вялотекущие отношения, которые иначе чем браком и нельзя было назвать. Иногда, проснувшись и глядя в лицо спящей жены, Мирослав думал: я понял, что такое счастье… Это когда утром ты видишь лицо любимой женщины. Мне же не повезло, увы… Любовь скрылась где-то там, вдалеке. Осталось просто мирное сосуществование двух субъектов, настолько чужих друг другу, что даже жили они почти всё время в разных городах: Светлана держала дамский салон в столице и вдобавок репетиторствовала у нужных ей людей, Мирослав же оставался с дочкой. Он наотрез отказался переезжать из своего города в столицу. Но и это теперь в прошлом: дочь вышла замуж и живёт, как ей и предрекала мать, в Париже. А теперь вот жене вдруг расхотелось жить в столице, и она вернулась домой.