Бублики в гуляше, или Повесть о том, как Оля и Слава в Будапеште дом покупали. Мирослав Викторович Круц
Читать онлайн книгу.
двери подъездов, её ещё можно было как-то определить на глаз, но стоило сделать пару-тройку шагов дальше, как сразу попадал в зону собачьих фекалий разной степени свежести, подтёков явно не дождевой воды у сточных труб, объедков, которые были едой, наверное, с месяц назад, мятой посуды из пенопласта, битых бутылок и ещё бог весть чего, на что мы старались не смотреть, чтобы не испортить себе впечатление от предстоящего просмотра.
Назначен просмотр был на одиннадцать часов, и встретиться со Степановной мы должны были на углу этой самой чулочной улицы и какого-то переулка. На месте мы были минут за десять, как порядочные клиенты, которые думают, что если прийти раньше, так у агента к ним появился какое-то дополнительное уважение. Дескать, точность – это вежливость королей, а заблаговременность – это ты, вообще, чуть ли не императором считаться будешь. И, может, где-то так оно и есть. Но в Венгрии, как мы уже поняли в аэропорту, были другие понятия. Поэтому когда колокол на какой-то не видимой из-за домов церкви отбил сначала одиннадцать раз, потом ещё четверть, а Степановна так и не появилась, мы не особо удивились.
Угол, где у нас было договорено встретиться, плохо подходил для ожидания. День был жаркий, сторона – солнечной, а тени с приближением полудня больше не становилось. В единственном месте, где она ещё падала от нависавшего над тротуаром балкона, подсыхало не донесённое до унитаза содержимое чьего-то желудка, в котором паслась стая безразличных к человеку голубей. Нарушать их приём пищи нам резона не было. Мы отошли за угол и встали у двери подъезда.
Степановна, женщина возраста лет к пятидесяти, появилась минут за пять до половины двенадцатого. Какое-то объяснение своего опоздания она нам попробовала дать для вежливости, но по-венгерски мы её не поняли, а английский у неё был никакой, да и значения это не имело, поэтому мы жестами дали ей понять, что всё в порядке, и что давайте лучше пойдём смотреть квартиру. Степановна не возражала.
Дверь, у которой мы стояли оказалась не совсем подъездной. Скорее она была подворотней. Раньше, в то время, когда в доме жила австро-венгерская буржуазия, в неё вполне мог въехать лошадиный экипаж, но сейчас её использовали для мусорных баков. Пройдя через подворотню, мы оказались во внутреннем дворе. Он был колодезного типа, который знаком любому жителю исторического центра Санкт-Петербурга. Две стены колодца были глухие и принадлежали соседним зданиям, а две – свои, по ним шли огороженные железными перилами галереи, с которых жильцы заходили в квартиры.
Степановна показала нам на пальцах цифру «два» и указала наверх. Мы пошли вперёд. На втором этаже мы остановились, чтобы пропустить её. Она достала из сумки связку ключей. У окна то ли кухни, то ли прихожей, выходившей на галерею рядом с дверью, она остановилась, приложила ладонь козырьком ко лбу и заглянула внутрь. Видимо, то, что она там рассмотрела, её удовлетворило, потому что она не мешкая вставила ключ в замочную скважину и крутанула его по часовой стрелке. Ключ, однако, никуда не прокрутился, а только сдвинулся на градус-другой и застрял. Вытащив его