Отыскать Хромого оказалось труднее, чем этого пожелать. Мы шли по его следу до леса, где обнаружили заброшенные земляные укрепления и множество убитых мятежников. Из леса спустились в широкую долину, прорезанную искрящимся на солнце ручьем.

      – Что за чертовщина? – спросил я Гоблина. – Странно…

      Весь луг был усеян широкими черными бугорками. Повсюду лежали тела.

      – Одна из причин, по которым боятся Взятых. Смертоносные заклинания. От их жара вспучилась земля.

      Я остановился и осмотрел бугорок. Круг словно провели циркулем – его граница была четкой, как нарисованная пером. На почерневшей земле валялись обугленные скелеты. Мечи и наконечники копий казались сделанными из воска и слишком долго пролежавшими на солнце. Я заметил, что Одноглазый не в силах оторваться от жуткого зрелища.

      – Когда ты сумеешь это повторить, я стану тебя бояться.

      – Если я такое сумею, то стану бояться сам себя.

      Другой круг оказался точной копией первого. Ворон остановил лошадь рядом со мной.

      – Работа Хромого. Я такое уже видел.

      Я почуял перемену ветра. Сдается, Ворон сейчас в подходящем настроении.

      – Когда это было?

      Ворон проигнорировал мой вопрос. Нет, он не вылезет из своей раковины. При встречах даже здоровается не всякий раз, так стоит ли надеяться, что расскажет, кто он такой и кем был?

      Хладнокровный человек. Ужасы долины его совсем не тронули.

      – Хромой проиграл это сражение, – решил Капитан. – Теперь он бежит.

      – Будем и дальше следовать за ним? – спросил Лейтенант.

      – Эта страна нам незнакома. Слишком опасно действовать на свой страх и риск.

      Мы ехали по следу насилия, в полосе уничтожения. Вокруг вытоптанные поля, сожженные деревни, зарезанные люди, забитый скот, отравленные колодцы. Хромой оставлял за собой только смерть и опустошение.

      Нам приказано помочь с обороной Форсберга. Присоединяться к Хромому мы не обязаны. Я вообще не хочу иметь с ним дела. Не хочу даже находиться с ним в одной провинции.

      По мере того как следы разрушений становились все более свежими, Ворон выказывал возбуждение и тревогу, погружался в себя, накапливая решимость, и все чаще прибегал к жесткому самоконтролю, за которым нередко скрывал свои чувства.

      Размышляя о характерах товарищей, я всегда жалею, что не способен посмотреть им в душу и сорвать покров с того темного и светлого, что ими движет. Но, быстро заглянув в джунгли собственной души, я благодарю небеса, не одарившие меня сим малым талантом. Тот, кто едва выдерживает сражение с самим собой, не имеет права копаться в чужом прошлом.