Заскучав при появлении «инфернальных сущностей», я спрятал книгу в портфель. Девушка справа, смотревшая через моё плечо, откинулась в пассажирском кресле и поправила стильные красные наушники. Лицо моей соседки всю дорогу выражало неприязнь, точно ее оскорбили.

      Критики, понятное дело, разнесли произведение в щепки за вторичность, рыхлую структуру и длинноты. Автору всё равно. Средней популярности рокер, поставив финальную точку в дебютном романе «Крах наслаждения», отправил его издателю без редактуры. В ту же ночь музыкант ухлопал бутылку бурбона и перерезал горло бритвой, как самый настоящий позер.

      Расчетливый ход от тщеславного кретина оправдался. «Крах наслаждения» возглавил рейтинги продаж, сместив с верхней строчки эротическую сагу о лейтенанте Дидро. Песни рокера разбирают на цитаты депрессивные паблики, а тот самый бурбон с оранжевой этикеткой обрел роковую славу. В некоторых странах, включая Россию, его изъяли из продажи.

      – С вами всё в порядке? – спросила стюардесса, притормозив с тележкой рядом со мной.

      – В полном. Принесите, пожалуйста, стакан воды.

      Я полез за пузырьком с глазными каплями. У меня всего-навсего конъюнктивит и недосып, а кому-то снова кажется, будто мне срочно пора в отпуск на море или надо лечь на обследование. Я даже бриться начал каждое утро, лишь бы избавиться от расспросов о здоровье.

      Нагретый, тускло освещённый салон и квёлые пассажиры замедляли мысль. Девушка справа прибавила звук в плеере и закрыла глаза. Враждебная маска, нацепленная в аэропорту, исчезла, лицо сделалось наивным и по-детски трогательным. Маленькая потерянная девочка, которая подбирает помаду в тон своему пальто цвета спелых маков, покупает наушники стоимостью в две стипендии и сбривает брови, дабы нарисовать новые.

      Как ни тоскливо, я вновь достал «Крах наслаждения». Не спать же, в конце концов.

      По долгу службы мне положено раз в месяц смотреть по три раскрученных фильма и читать по три рейтинговых книги. Неважно, художественная это литература, научпоп, практическая психология или мемуары. Кроме того, я слежу за топовыми сериалами, за лидерами «Ютуба», за стендап-сценой и эзотерическими телешоу, за передовыми скандалами, сплетнями и поветриями. Если научиться сносно структурировать поступающий отовсюду материал и не объяснять странные действия окружающих их нездоровым рассудком, то можно прослыть умным типом. Я вслушиваюсь в поток и выискиваю в нем пригодные незатертые слова, чтобы обращаться к публике. Вовлеченность в общий дискурс налагает меня правом на людях называть себя частью прогрессивного человечества и привлекать их на мою сторону. Что бы ни значило слово «прогресс», я иду с ним в ногу.

      II

      Соционический клуб собирался в студенческой общаге по средам. Студентов психфака, в том числе и меня, профорг согнал на первое занятие. Ведущий, низкорослый крепыш Антон с массивной пролетарской челюстью и низким голосом, напоминал санитара. В соционике Антон разбирался посредственно и полагался на интуитивные прозрения. Девушкам давался совет не заговаривать с Гамлетами, а парней учили распознавать Гексли по улыбке. Меня типировали шесть раз, относя то к Наполеонам, то к Максимам Горьким, то к Штирлицам, а то и вовсе приравнивая к Габенам.

      – Ты сложная личность, – заключил Антон. – Определенно.

      От скуки мы с сокурсником разработали альтернативную соционическую классификацию для душевнобольных. Восемь имен предложил я, восемь внес сокурсник, и для каждого типа мы составили исчерпывающий клинический портрет. В итоге получилась стройная таблица с Гитлером, Чикатило, Пиночетом, Малютой Скуратовым, Чарльзом Мэнсоном, Ганнибалом Лектором, Урией Хипом, Элизабет Кри, Мориарти, агент Смитом, Сарумяном, Синей Бородой, Том-Тит-Тотом, Гансом Крысоловом, Демьяном Бедным, Шандыбиным. Забавляясь, на зимних каникулах мы настрочили о нашей классификации целую статью, приправленную цитатами из академических трудов и ссылками на новейшие зарубежные исследования. Мелкое хулиганство не осталось незамеченным, и статью опубликовали в студенческом сетевом журнале психфака, поместив ее в раздел «Острые и умные».

      Высоколобый профессор Нил Палыч, мой научрук, нетерпимый к вольностям, на консультации обмолвился:

      – В качестве