Елизавета Алексеевна лежала на кровати и, глядя в потолок, переживала вчерашние события празднества в честь дня рождения императора. Её переполняли противоречивые чувства триумфа и досады.

      Сначала всё было хорошо; её подарок произвёл фурор. Александр был удивлён работой Протасинских фарфоровых мастеров, и с гордостью демонстрировал сервиз гостям. Затем, взяв под руку супругу, увёл её в сторонку и долго беседовал, выясняя подробности. Его интересовало всё: кто этот неизвестный мастер-самородок? Где он проживает? Узнав, что Елизавета вложила десять тысяч из государственной казны в развитие строительства его фарфорового завода на Москве, император восхищённо поцеловал супруге руку и произнёс:

      – Это царский поступок, Лиз, достойный восхищения. Я горжусь тобою, милая! Впрочем, я никогда не сомневался в том, что в твоём лице Россия обретёт настоящую императрицу, заслуживающую всеобщую искреннюю любовь.

      И это было сказано в присутствии вдовы-матери, тут же позеленевшей от злобы за такое коварное предательство сына. Как он мог?! В то время, как всем известно, что не тихоня-Лизка, а она, Мария Фёдоровна самая добродетельная и любимая народом государыня!

      Но торжество над ненавистной свекровью было не единственной каплей бальзама на душу Елизавете, но ещё и долгожданная сатисфакция по отношению к фаворитке. Мария Антоновна вдруг лишилась привычного внимания государя и была вынуждена половину вечера оставаться в тени славы Елизаветы.

      Впрочем, Нарышкину Лиз недооценила. В разгар бала та якобы случайно оказалась возле Елизаветы и невинно справилась о здоровье императрицы.

      – Благодарю Вас, я вполне благополучна, – ответила она ей, победно глядя сверху вниз на соперницу.

      На что коварная Нарышкина доверительно сообщила:

      – Ой, знаете, а я что-то сегодня недомогаю. По-моему, я беременна…

      Это был удар ниже пояса. «Вот мерзавка!» – подумала Лиз, чуть не плача, – «Будто бы я не догадываюсь, от кого она может быть беременна». Фаворитка не прогадала; настроение Елизаветы на оставшийся вечер было безвозвратно испорчено.

      Правда, Александр до окончания бала продолжал быть любезным с супругой. И Лиз грешным делом даже подумала, а вдруг он захочет ночью провести время с ней, вместо фаворитки? И даже на всякий случай облачилась перед сном в лучшую ночную сорочку.

      Но Александр не пришёл.

      Поутру, это обстоятельство огорчило Елизавету. А потом, нежась в кровати, она вдруг поняла, что не так уж ей хотелось присутствия мужа в своей постели, как просто осознания того, чтоб Нарышкина думала, будто он пребывает в её объятиях.

      Её размышления нарушила камеристка; прокравшись на цыпочках, она тихонько осведомилась:

      – Ваше величество? Вы уже изволили проснуться? В приемных покоях второй час один кавалергард настойчиво ожидает возможности нанести Вам ранний визит.

      – Какой кавалергард?

      – Говорит,