Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…». Хелен Раппапорт
Читать онлайн книгу.
лучшим местом для убежища императорской семьи31. Это было неудачное предложение – Дания для Антанты была вариантом нереалистичным, поскольку она находилась слишком близко от Германии. Такая близость представляла бы «серьезную опасность, ибо его императорское величество мог бы оказаться в центре германских интриг»32. Надо было также иметь в виду и другие политические соображения: премьер-министр Великобритании Дэвид Ллойд Джордж лишь недавно поздравил русский народ с революцией, ставшей «самой лучшей службой», которую тот «до сих пор сослужил делу, ради которого народы Союзных держав сражаются с августа 1914 года»33. «Пожалуй, он несколько перегнул палку», – подумал король Георг, прочитав эти слова, хотя оказалось, что такая формулировка была выбрана по совету русского посла в Лондоне Набокова34.
К этому времени Милюков был уже серьезно встревожен тем, что его правительство не сможет защитить царя, если революционеры двинутся маршем из Петрограда на Царское Село, и на сей раз он задал вопрос прямо: готов ли «король и правительство его величества… незамедлительно предложить императорской семье убежище в Англии?»35 Он признался французскому послу Палеологу, что хочет, чтобы они уехали, «в основном ради того, чтобы избавить их от невзгод, связанных с заточением и судом, которые, в свою очередь, еще усугубили бы проблемы, стоящие перед правительством»36. Дальнейшее пребывание царя в России было дестабилизирующим фактором; а его отъезд «сделал бы Временное правительство более сильным и помог бы успокоить ситуацию»37. Милюков также надеялся, что британцы смогут гарантировать, что «Николай воздержится от вмешательства в российскую политику, пока будет пребывать на английской земле»38. И в России, и вне ее бывшая императорская семья быстро стала для него и его коллег головной болью, и они отчаянно желали от нее избавиться.
Перед тем как наконец покинуть Ставку 21 марта и после того, как ему объявили, что отныне он находится под официальным арестом, Николай составил последний приказ своим войскам, в котором говорилось, что он верит в их неизменную любовь и преданность России и их стремление продолжать свою битву на Западном фронте. Затем он сдержанно попрощался со своими офицерами и, в частности, с верными казаками царской охраны. Казалось, что «люди вокруг него расстроены куда больше, чем он сам», вспоминал впоследствии один из офицеров, но позже Николай записал в своем дневнике: «Сердце у меня чуть не разорвалось»39. Затем он пообедал со своей матерью и во время обеда опять повторял, как ему хотелось бы остаться в России. Однако она просила его не медлить после того, как он вернется в Царское Село – и сразу же покинуть Россию, даже если дети еще больны40. Мать и сын продолжали сидеть в поезде Марии Федоровны до тех пор, пока в 16:30 не состоялось «ужасное, мучительное прощание», как позднее вспоминала вдовствующая императрица. Через четверть часа Николай, одетый в свой простой защитного цвета мундир «с георгиевским крестом в петлице»,