Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи. Станислав Вторушин
Читать онлайн книгу.
превратится в зверя.
– Большевикам не нужен Достоевский, – резко и убежденно произнес Ленин. – Вы лучше читайте Алексея Максимовича. Русский человек темен. Мы просветим его, освободим от гнета эксплуататоров, и тогда он сам откажется от Бога. Ведь не зря же Маркс говорил, что религия – это вопль угнетенной твари.
Ленин произвел на Яковлева впечатление фанатически убежденного в своей правоте человека. Его нельзя было сбить с мысли, навязать чье-то мнение, переубедить. Дискуссия ему нужна была лишь для того, чтобы обосновать свою точку зрения как единственно верную. И Яковлеву подумалось, что таким и должен быть, по всей вероятности, настоящий революционер.
С Капри Яковлев вернулся в Россию и, собрав боевую группу, начал готовить захват казначейства в Киеве. Об этой операции они подробно говорили с Красиным. Именно он предложил казначейство как главную цель года. Добыча обещала быть огромной, но операция сорвалась. Столыпин, будучи министром внутренних дел, а потом председателем Совета министров, хорошо наладил работу охранки. Боевики начали нести чувствительные потери. О захвате казначейства охранка была вовремя предупреждена, четверо боевиков из группы погибли, сам Яковлев еле спасся и транзитом через Петербург, Хельсинки и Стокгольм снова оказался в Италии. На этот раз в Болонской партийной школе.
Именно в Болонье он познакомился с теми, кто подготовил и возглавил Октябрьскую революцию в России. В школе выступали Троцкий, Менжинский, Луначарский, Покровский, Коллонтай, Богданов и многие другие. Но между лидерами партии и слушателями школы возникли серьезные разногласия. Они снова касались отношения к религии.
Лев Давидович Троцкий убеждал слушателей школы в том, что религия – это продукт темноты русского народа. А Яковлев был крещен в православной церкви и помнил, как по праздникам ходил с матерью и бабушкой слушать торжественные богослужения. Церковь казалась ему светлым храмом, в ней хорошо пахло ладаном, иконы сверкали позолотой, а с клироса доносилось такое мелодичное и чистое пение, от которого замирала душа. После богослужения священник угощал прихожан сладкими, как пряники, просфорками, и когда маленькому Васе однажды не досталось угощения, он заплакал. Бабушка долго утешала его, но потом они вместе зашли в лавку, и она купила ему большой медовый пряник.
За границей, в отрыве от родины, все это вспоминалось с особой остротой. Поэтому Яковлев спросил Троцкого:
– А как с песнями? Их тоже надо забыть?
– А что они прославляют? – спросил Лев Давидович и убежденно сказал: – Ту же темноту и забитость народа. Мы сочиним новые, революционные песни. И сказки придумаем новые.
– Но ведь если отобрать у народа его песни и сказки, он и народом быть перестанет, – заметил Яковлев.
– Мы воспитаем из русских другой народ, – сказал Троцкий. – Когда будут уничтожены церковь, дворянство, буржуазия, тогда и народ станет думать по-другому. Бытие определяет сознание,