Ну и так далее… Мне кажется, как-то слишком напряженно – для прострации.

      Зачем лопаты?

      Командующий авиацией дальнего действия А. Е. Голованов (стал маршалом авиации в 1944 году, в 40 лет) был любимчиком Сталина. «Сталинский сокол» отвечал вождю преданностью. В воспоминаниях Голованова[109] тот предстает человечным и по-своему мягким, во что, с учетом всего, что мы знаем о генералиссимусе сегодня, верится как-то с трудом.

      Однако два случая из этих воспоминаний я хочу воспроизвести. Они не говорят о Сталине как о человеке прекрасной души. Но они свидетельствуют о его отношении к трусости. И уж читатель пусть сам достроит психологический профиль – мог ли этот человек впасть в прострацию, сидя за тысячи километров от линии фронта за зубчатыми стенами Кремля.

      «Сталин был человеком не робкого десятка, – рассказывал Голованов. – Когда я работал у Орджоникидзе, мне довелось присутствовать на испытаниях динамореактивного оружия, созданного Курчевским, предшественником создателей знаменитой «катюши». У Курчевского была пушка, которая могла стрелять с плеча. На испытания приехали члены Политбюро во главе со Сталиным. Первый выстрел был неудачным: снаряд, как бумеранг, полетел на руководство. Все успели упасть на землю. Комиссия потребовала прекратить испытания. Сталин встал, отряхнулся и сказал:

      – Давайте еще попробуем!

      Второй выстрел был более удачным».

      Второй эпизод относится к самому острому моменту войны. Куда хуже 22 июня…

      «В октябре 1941 года, в один из самых напряженных дней московской обороны, в Ставке неожиданно раздался телефонный звонок. Сталин не торопясь подошел к аппарату. При разговоре он никогда не прикладывал трубку к уху, а держал ее на расстоянии – громкость была такая, что находившийся неподалеку человек слышал всё.

      Звонил корпусной комиссар Степанов, член Военного совета ВВС. Он доложил, что находится в Перхушкове, немного западнее Москвы, в штабе Западного фронта.

      – Как там у вас дела? – спросил Сталин.

      – Командование обеспокоено тем, что штаб фронта находится очень близко от переднего края обороны. Нужно его вывести на восток, за Москву, примерно в район Арзамаса. А командный пункт организовать на восточной окраине Москвы.

      Воцарилось довольно долгое молчание.

      – Товарищ Степанов, спросите в штабе, лопаты у них есть? – не повышая голоса, сказал Сталин.

      – Сейчас. – И снова молчание.

      – А какие лопаты, товарищ Сталин?

      – Все равно какие.

      – Сейчас… Лопаты есть, товарищ Сталин.

      – Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушкове, а я останусь в Москве. До свидания. – Он произнес все это спокойно, не повышая голоса, без тени раздражения и не спеша положил трубку. Не спросил