Поездка на Кони-Айленд была долгой, и когда Мюррей вылез из такси, у него возникло ощущение, что он в покинутом городе. Во время нескольких прежних его приездов эта приморская часть Бруклина бывала ярко освещена, оглашалась грохотом поездов с открытыми вагончиками, полнилась людьми, движущимися неторопливым потоком по внешним сторонам тротуаров, огибая голодных, сбившихся перед буфетами. Теперь буфеты были заколочены, железные дороги пустовали, и единственным признаком жизни были далекие звуки музыки, еле слышное бренчанье, несомое по авеню влажным, соленым ветром, дующим с пляжа. Какой-то оптимист призывал последнего клиента в году, и в сырой, серой пустыне этот призыв звучал жутко.

      Пансион был таким же серым, ветхим, безжизненным, как все вокруг. Он представлял собой громадный сарай, построенный, очевидно, в то время, когда купола и причудливые деревянные украшения были последним словом архитектуры. Покосившаяся веранда шла вокруг всего дома, и когда Мюррей прошел по ней, чтобы позвонить в дверь, доски скрипели при каждом его шаге.

      Открывший дверь мужчина был круглым, крепким, как пивная бочка, и еще более обросшим, чем Мюррей. Оглядывая гостя с головы до ног, он мерно жевал погасший сигарный окурок.

      – Ищете комнату? – спросил он.

      – Ищу я вот что. Я чикагский брат Эдди Шрейда. Скажите, я пришел по верному адресу?

      Мужчина вынул окурок, задумчиво сжал его, придав цилиндрическую форму, и снова сунул в рот.

      – У нас нет никакого Эдди Шрейда.

      Мюррей выронил чемодан. Достал из кармана открытку и с озадаченным видом прочитал ее.

      – Шутите? – спросил он. – Эдди указал здесь этот адрес.

      Мужчина взял протянутую открытку, прочитал с обеих сторон, сосредоточенно сдвинув брови. Потом вернул ее Мюррею:

      – Он жил здесь. Больше не живет.

      – Черт возьми, – сказал Мюррей, – вот так номер. Я провел целый день в поезде, потому что он настойчиво звал меня, а сам куда-то съехал. Скажите, где я могу его найти?

      Мужчина заколебался. Что он колеблется, было едва заметно, но все-таки было, и это все, что Мюррей хотел видеть.

      – Не знаю, куда он подался. Какое мне дело?

      – Может, он считает, что я стану ходить по улицам, искать его. Город для этого слишком большой.

      Мужчина оглядел пустырь перед верандой.

      – Город большой, это точно, – согласился он.

      Мюррей подумал над этим, медленно потирая щеку.

      – Что ж, чего бы Эдди от меня не ожидал, я не могу в таком виде ходить по городу. Выгляжу, должно быть, ужасно. Есть где-нибудь поблизости парикмахерская?

      – В следующем квартале к югу. Напротив станции метро.

      Это был момент истины. Мюррей поднял чемодан, стал было поворачиваться, потом вернулся в прежнее