Я прочитал однажды в какой-то книге, раздражавшей меня своим рациональным и рассудочным подходом – это предлагалось там в виде гипотезы – что Он стоял во главе какого-то недолгого и, в общем, незначительного, восстания, след которого остался только в немногих строках Писания – о изгнании торговцев из храма, или в словах «продай одежду свою и купи меч», тут же и тот единственный и напрасный удар мечем… И я, помнится, так же тогда тронут был прикосновением тайны, ибо эта гипотеза пускай приземленно и до безобразия тенденциозно, но прикасалась все же к тайне, которая несомненно существовала за строками текста. Ведь были же там события, о которых мы не знаем, какие они были, и даже не можем догадываться… И еще чувство примешивалось, что с удивлением я тогда в себе обнаружил, близкое к тому, с которым мы слышим рассказ о том, кто любим и дорог, из уст постороннего, не понимающего ничего, и все равно ловим и слышим с радостью.

      Они что-то сказали друг другу, рассмеялись сказанному, и я очнулся от мыслей.

      Фаина показывала рукой вверх – легкой кистью, едва отделив указующий указательный палец – жест в продолжение разговора и смеха. Там небо сквозило голубым сквозь высокие ветви. Потом я узнал, что заменой слов «Бог» и «Всевышний» был этот жест, и что о Боге можно и весело… Там небо светило и ветви, мы шли по парку под кленами. У нее была детская еще угловатость в плече и локте, а узкая кисть и линия открытой руки от локтя к запястью казались мне совершенными – для жеста, поднимающего к Богу. Картонка нелепо болталась у нее на груди, которая тоже совершенна была и вздрагивала свободно под футболкой, или впечатывалась соском в ткань, без намерения уводя душу к соблазну, я даже потянулся рукой, но коснулся только картонки глупой и сказал:

      – Это защитник ваш…