Ататюрк: особое предназначение. Александр Ушаков
Читать онлайн книгу.
была охвачена почти вся европейская часть султанских владений.
После того как Энвер заявил на всю страну о начале революции, Кемаль только презрительно усмехнулся.
– Это авантюра сумасшедших, – небрежно бросил он окружавшим его офицерам. – Через сорок восемь часов о ней все забудут!
И можно только представить себе его разочарование, когда через отмеренные им на революцию сорок восемь часов она приняла еще более широкий размах.
Отряды Ниязи и Энвера росли с каждым днем, но им так и не пришлось ни с кем сражаться, поскольку посланные на их усмирение воинские части и не собирались воевать.
23 июля 1908 года центральный комитет «Единения и прогресса» в ультимативной форме потребовал от султана восстановления конституции, и повисший над пропастью Абдул Хамид во второй раз в своей жизни был вынужден даровать ее стране.
И надо было только видеть, с какой радостью отмечала та свою первую большую победу в борьбе с абсолютизмом.
Оно и понятно: измученные отсутствием свобод люди были счастливы хотя бы тем, что наконец-то могли ни от кого не прячась ходить по улицам!
Цензоры были мгновенно изгнаны, газеты славили революцию, и осмелевшие люди вершили жестокую расправу над агентами султана, вешая их прямо на улицах!
Темницы рухнули, и на свободе оказалось сразу 40 тысяч политических заключенных, от тайной полиции и тридцатитысячной армии доносчиков остались одни воспоминания, и каждый день в стране появлялись общественные организации, ассоциации, клубы и политические партии.
Ну и конечно, началось поголовное братание!
В одном из городов председатель болгарского комитета объявил о примирении с греческим архиепископом, в другом – революционные офицеры посадили в тюрьму турка за оскорбление христианина.
Единая конгрегация турок и армян повторяла молитвы своих священников во время поминовения жертв массовой резни армян.
Полнейшая эйфория охватила и Стамбул, где разгуливающие по улицам огромные толпы жителей кричали:
– Да здравствует конституция! Долой шпионов!
По городу разъезжали повозки, в которых вобнимку обнявшись сидели турецкие муллы, еврейские раввины и христианские священники.
Славили и султана, и тот по требованию своих подданных молился в Святой Софии, где не был более четверти века.
Майоры Энвер, Ниязи и Ейюп Сабри были объявлены «героями свободы» и купались в лучах славы.
С хмурым видом наблюдал Кемаль за охватившей страну эйфорию.
Да и чему радоваться?
Это была не его победа, и он так и остался чужим на этом празднике победителей.
И надо ли говорить, как болезненно била по его самолюбию каждая новая здравица в честь новоиспеченных «героев».
Даже в самые мрачные дни своей ссылки в Сирию он с такой ненавистью не вспоминал одним росчерком пера сломавшего его судьбу чиновника.
И останься он тогда в Македонии, звучавшие сегодня фанфары славили бы его, а не всех этих джемалей и талаатов! А пока он имел то, что имел…
Не