Жернова. 1918–1953. Книга тринадцатая. Обреченность. Виктор Мануйлов
Читать онлайн книгу.
статей на эту же тему, но более осторожных. В иных поминались некоторые писатели, будто бы выпячивающие патриотизм как панацею от всех бед, в то время как решающим условием победы была и есть руководящая и направляющая сила партии Ленина-Сталина. Тут мелькали знакомые имена, которые Алексей Петрович по рекомендации Ивана Аркадьевича привлек к созданию художественной энциклопедии о войне: Бубеннов, Первенцев, Грибачев, Гроссман и другие, не самые выдающиеся из писательской когорты, но из выдающихся, пожалуй, лишь Фадеев преуспел в толстом романе «Молодая гвардия» отразить военную тему. Однако и Фадееву тоже досталось, но не за патриотизм, а за показ нетипичного случая стихийного сопротивления оккупантам со стороны подпольной организации молодогвардейцев, в то время как всё и всякое сопротивление велось под руководством подпольных партийных организаций.
– Вы читали статью Гуревича? – спросил Иван Аркадьевич, уставившись на Задонова глазами, мерцающими из узких щелочек.
– Да, читал, но не очень внимательно, – осторожничал Алексей Петрович, научившийся с некоторых пор и придерживать язык за зубами, и крепко думать, прежде чем произнести слово. «Все-таки сначала была мысль, а уж потом слово», – повторял он при всяком удобном случае, но не вслух, а про себя, и в качестве заклинания и напоминания себе о былом своем легкомыслии. И, видя, что Иван Аркадьевич ждет от него более определенных высказываний, добавил: – Весьма любопытная статья.
– Любопытная – не то слово, – проворчал недовольно «прокуратор». И дальше, чеканя каждое слово, точно вдалбливая их в голову собеседника: – Эта статья определяет политику партии в области идеологии на многие годы вперед. Пора уж нам подняться на более высокую идеологическую ступень, соответствующую тем рубежам в коммунистическом строительстве, которые мы достигли под руководством партии и товарища Сталина. Патриотизм… будем называть вещи своими именами… себя изжил, он обособляет народы друг от друга, противопоставляет их, наполняя их отношения недоверием и враждой. Скажите, как может татарин или узбек быть именно русским патриотом?
– Почему же непременно русским? – попытался возразить Алексей Петрович. – Он просто должен любить свою родину, землю, где он родился, где похоронены его предки, где жить его внукам и правнукам. Наконец, я что-то не читал, чтобы татарин или узбек выступали против патриотизма.
– При чем тут читали – не читали? И что значит любить? – перебил Алексея Петровича Иван Аркадьевич. – Что значит любить? – повторил он с едва сдерживаемым раздражением. – Как это можно заставить человека любить то или иное: землю, женщину, пельмени или еще чего-то? А если кто-то не способен, не может или любит, наконец, что-то другое? По-вашему выходит, что все должны любить одно и то же…
– Лично у меня нет никакого желания заставлять вас любить то, что люблю я, – усмехнулся Алексей Петрович, вдруг почувствовав, что его «прокуратор» выдал себя