Очевидец грядущего. Борис Евсеев
Читать онлайн книгу.
ты праздник Первомай тут встречать собрался! – крикнул, подбегая, Возов.
За эти пять дней Тиша научился смотреть на мир по-особому. Стоило тронуть себя за нижнее веко, и всё невидимое, раньше прятавшееся от глаз, проступало крупно, ясно!
Он видел: вокруг алабая крутились две раньше не появлявшиеся во дворе сучки: одна из них – борзая. В море, совсем рядом, плыл никем не видимый корабль. На корабле, против правил, матросы для своих нужд держали здоровенную торговку в старинном купеческом наряде. Над песком висело будущее успокоение ветра. Вдали брело нищее, слепое лето. Обгоняя лето, поспешал куда-то босой плотник, нёсший в руках две доски, соединённые буквой «Х». Было ясно: скоро, скоро заколотит плотник досками вход в старый сарай, и ящерка глазастая навсегда исчезнет… «Помоги, плотник!» – хотел крикнуть Авель. Звук изо рта, однако, не выпрыгнул. Но плотник всё равно крик услышал, потрогал широкую бороду, а потом, улыбнувшись, приложил палец к губам.
Багрово-синего Возова вид мальца, сидевшего у окна, испугал. Он сразу заметил расклёванный птицами хлеб. На дёргающего цепь и остервенело пускающего слюну алабая Возов замахнулся кулаком. Собака не унималась. Притихший было Каин тоже вдруг распетушился, стал вырываться, орать.
– Он сам сюда напросился! Я его и привёз! Вишь, лыбится, дупель! Ему по шее накостылять надо за то, что ведёт себя не как все.
Пожарник Возов обошёл Корнея сзади, дал увесистый подзатыльник. Потом нашёл толстую палку и крепко, по хребту, огрел алабая. Тот, визжа, уполз на полусогнутых. Каин-Корнеюшка опять притих. Но тут уж баба Доза схватила его за шиворот.
Тиша всё так же бессмысленно улыбался, вроде ему и дела ни до чего нет.
– Тиша, Тишенька, – слабо позвала Дося Павловна, и пожарник Возов во гневе перекусил взятыми с собой кусачками новенькую собачью цепь.
Опять налетел резвый, но и чуть потеплевший, ветерок. Двинулось с юга – теперь уже решительно, смело – пыльно-песчаное лето…
Тихон закрыл глаза. Рано за ним приехали! От несвоевременности спасения голову повело вниз, море внезапно стихло, света вокруг не стало…
Такси уже минут пятнадцать стояло в пробке на Москворецкой набережной.
Никогда пробок здесь раньше не было. Но сегодня с Васильевского спуска текла и текла, заполняя проезжую часть набережной, разрозненная, негустая, но страшно крикливая толпа дешёвок с медленно колеблющимися над ними бледно-огуречными шарами. «Гандончики, и всё тут…» – Тишу Скородумова, до этого заехавшего к знакомому книжнику, а после битый час завтракавшего в кафе, от позыва на рвоту даже передёрнуло. Гандончики были, ясное дело, надуты, но воздух из них наполовину вышел, и они не торчали, а чуть шевелясь, дохло свисали с палочек на фоне розовощёкого Кремля.
– На полчаса застряли. Как пить дать, – досадливо оглянул табунящихся женщин таксист.
Тихон Ильич сладко потянулся, ему снова захотелось не на работу, не в белградский самолёт, – захотелось в поздневесеннее азовское пространство.
Тут же, прямо в машине, он блаженно засопел.
Сербский Византийский распев.