Мэри:

      Было время, процветала

      В мире наша сторона;

      В воскресение бывала

      Церковь божия полна;

      Наших деток в шумной школе

      Раздавались голоса,

      И сверкали в светлом поле

      Серп и быстрая коса.

      Ныне церковь опустела;

      Школа глухо заперта;

      Нива праздно перезрела;

      Роща тёмная пуста;

      И селенье, как жилище

      Погорелое, стоит, —

      Тихо всё. Одно кладбище

      Не пустеет, не молчит.

      Поминутно мёртвых носят,

      И стенания живых

      Боязливо бога просят

      Упокоить души их.

      Поминутно места надо,

      И могилы меж собой,

      Как испуганное стадо,

      Жмутся тесной чередой.

      Если ранняя могила

      Суждена моей весне —

      Ты, кого я так любила,

      Чья любовь отрада мне, —

      Я молю: не приближайся

      К телу Дженни ты своей,

      Уст умерших не касайся,

      Следуй издали за ней.

      И потом оставь селенье,

      Уходи куда—нибудь,

      Где б ты мог души мученье

      Усладить и отдохнуть.

      И когда зараза минет,

      Посети мой бедный прах;

      А Эдмонда не покинет

      Дженни даже в небесах.

      Вальсингам:

      Благодарю!

      За жалобною песней

      От Мэри – вот, послушайте теперь

      Другую, – как чума стучится в дверь!

      Я сочинял её в каморке тесной,

      Когда похоронил и мать, и деву…

      Итак. Внимайте ж дикому напеву.

      (Тихо входит Священник.)

      Когда могущая Зима,

      Как бодрый вождь, ведёт сама

      На нас косматые дружины

      Своих морозов и снегов, —

      Навстречу ей трещат камины,

      И весел зимний жар пиров.

      Царица, грозная Чума

      Теперь идёт на нас сама

      И льстится жатвою богатой;

      И к нам в окошко день и ночь

      Стучит могильною лопатой.

      Что делать нам? И чем помочь?

      Как от проказницы Зимы,

      Запрёмся также от Чумы,

      Зажжём огни, нальём бокалы,

      Утопим весело умы

      И заварив пиры да балы,

      Восславим царствие Чумы.

      Есть упоение в бою,

      И бездны мрачной на краю,

      И в разъяренном океане,

      Средь грозных волн и бурной тьмы,

      И в аравийском урагане

      И в дуновении Чумы.

      Всё, всё, что