В третью ночь она предстала перед лицом Зла. А Зло на этот раз приняло обличье крайнего изнеможения и высоченной температуры – девушка почти теряла сознание, но при этом не могла забыться сном. Где-то за окном слышался неумолчный волчий вой. Порой Шанталь думала, что у нее начались галлюцинации: ей казалось, что зверь проник в ее комнату и говорит с ней на непонятном языке. В краткий миг просветления она захотела встать и пойти в церковь, попросить падре вызвать врача – ей плохо, очень плохо. Но когда она попыталась исполнить свое намерение, то поняла, что ноги ее не слушаются – стали точно ватные – и до церкви ей не дойти.

      Если пойдет, то до церкви не дойдет.

      Если же все-таки дойдет, ей придется ждать, пока падре проснется, оденется, отворит ей дверь, а тем временем ночной холод усилит ее жар до такой степени, что она скончается прямо там, перед тем местом, которое многие почитают священным.

      «Что ж, – подумала Шанталь. – По крайней мере, не придется нести меня на кладбище: я умру на нем».

      Всю ночь она металась в жару и полубреду, но, когда утренний свет проник в ее комнату, заметила, что температура снизилась примерно наполовину. Силы вернулись к ней, она попыталась было заснуть, но услышала такой знакомый гудок – это в Вискос приехал булочник, и, значит, пора готовить утренний кофе.

      Никто не приказывал ей спуститься и купить хлеба: у нее ни перед кем не было обязательств и она могла лежать в кровати хоть целый день, потому что на работу ходила лишь по вечерам. Однако Шанталь чувствовала в себе какую-то перемену: чтобы окончательно не лишиться рассудка, ей необходимо ощутить окружающий ее мир. Она хотела увидеть людей, которые в этот час, как всегда, толкутся у маленького зеленого фургона, обменивая монетки на хлеб и радуясь тому, что начался новый день, а им есть чем заняться и есть что есть.

      Она спустилась, поздоровалась, услышала: «У тебя усталый вид» и «Не случилось ли чего?». Все были приветливы и полны участия, готовы прийти на помощь, все были простодушны и безыскусно добры, а ее душа рвалась в клочья, обуреваемая страхом и сознанием своей власти, мечтами и жаждой приключений. Ей бы очень хотелось поделиться с кем-нибудь своей тайной, но она знала – стоит рассказать одному, как еще до полудня об этом будет знать весь город. Так что лучше уж поблагодарить за то, что беспокоятся о ее здоровье, и идти своей дорогой, пока не прояснится в голове.

      – Нет, ничего, – отвечала она. – Волк выл всю ночь, не давал мне уснуть.

      – А я не слышала никакого волка, – удивилась хозяйка гостиницы, тоже покупавшая хлеб.

      – Уже несколько месяцев, как в округе не слышно волчьего воя, – согласилась с ней женщина, которая готовила местные блюда, продававшиеся в гостиничном магазинчике. – Охотники, похоже,