Бесконечная шутка. Дэвид Фостер Уоллес
Читать онлайн книгу.
изоляции и двутавров, отгороженном от инфракрасных обогревателей над кортами. Пластмассовое ведро наполнено старыми лысыми теннисными мячами «Уилсон» и завтраком Пемулиса. Ну и, понятно, запашок. Шахту все равно. Он слегка поглаживает висок Пемулиса, как когда-то в Филли его самого, больного, гладила мама.
На уровне глаз в брезенте встречаются пластиковые окошки – бойницы, дающие обзор на корты из холодного закулисного прохода. Шахту видно, как Джон Уэйн идет к стойке сетки и переворачивают свою карточку, меняясь с оппонентом сторонами. Меняться сторонами после каждого нечетного гейма приходится даже на крытых кортах. Никто не знает, почему именно нечетного. На каждом корте ПВТА к стойке сетки приварена другая стойка, с двойным набором как бы перекидных карточек с большими красными цифрами от 1 до 7; в игре без арбитра полагается самому переворачивать карточку при каждой смене сторон, чтобы с галереи было проще следить за счетом сета. Многие юниоры ленятся переворачивать карточки. Уэйн в ведении счета всегда автоматичен и скрупулезен. Отец Уэйна – асбестовый шахтер, который в свои сорок три намного старше всех в своей смене; сейчас он носит трехслойные маски и держится изо всех сил, пока Джон Уэйн не начнет зашибать серьезные $ и не вытащит его из шахты. Он не видел, как играет его старший, с тех пор, как в прошлом году Джона Уэйна лишили квебекского и канадского гражданства. Карточка Уэйна на «5»; его оппоненту переворачивать еще не довелось. Уэйн при смене сторон даже никогда не присаживается на свои законные 60 секунд. Когда он проходит мимо стойки, его оппонент, в голубой рубашке с широким воротником и надписями «Уилсон» и «ПВТА» на рукавах, говорит что-то неагрессивное. Уэйн никак не реагирует. Просто идет к задней линии – дальней от брезентового окошка Шахта – и подкидывает мяч на сетчатом лице палки, пока порт-вашингтонец отсиживается на брезентовом режиссерском стуле и стирает полотенцем пот с рук (обе вполне себе среднего размера), и бросает взгляды на галерею за стеклянной панелью. Что в Уэйне главное – он деловой парень. Его лицо на корте – безучастно жесткое, с гипертоническим выражением шизофреников или дзен-адептов. Как правило, он все время смотрит перед собой. Спокоен настолько, насколько это возможно. Его эмоции выражаются в скорости. Интеллект как стратегический фокус. Его игра, как и поведение в целом, кажутся Шахту не столько мертвыми, сколько неживыми. Ест и учится Уэйн в одиночку. Иногда его видят с двумя-тремя экспатами-канашками из ЭТА, но когда они вместе, от них веет угрюмостью. Шахт не знает, что Уэйн думает о США или статусе своего гражданства. Ему кажется, что Уэйну кажется, это не так уж и важно: ему на роду написано попасть в Шоу; он станет деловым шоуменом спорта, гражданином мира, вечно неживым, ходячей рекламой сока или мази для растирания.
В Пемулисе уже ничего не осталось, он содрогается в сухих спазмах над ведром, его палки «Данлоп» с натуральными струнами в чехлах и экипировка свалены в шаге от Шахта. На кортах дожидаются