Родные берега. Валерий Свешников
Читать онлайн книгу.
людей были поломаны войной и прочими невзгодами.
Неуверенность в будущем и тем более неизвестность настоящего – путей и мест пребывания множества родных, разбросанных войной, порождали потребность во врачевании душ.
Как во всякое сумбурное время появилось много гадальщиков и прочих «оракулов». Особенно много подобных «специалистов» встречалось на рынке и на вокзале.
Оборудование у такого доморощенного гадальщика – самое простое: попугай или кролик да ящичек с конвертиками, в которых находились готовые ответы на разные жизненные ситуации.
Желающий узнать свою судьбу платил деньги этому «пророку», тот что-то шептал своему ассистенту – попугаю или кролику, который направлялся к ящичку и начинал исследовать содержимое. Кролик, похоже, обнюхивал конвертики, а попугай их осматривал. И тот и другой вытягивали один из конвертиков и передавали их хозяину.
Наверное, здесь и начинались манипуляции с сознанием желающего узнать свою судьбу или родных – конверт можно легко подменить любым другим, более подходящим по ситуации. Этот конверт вскрывался «пророком» или отдавался клиенту.
Слова, определяющие судьбу, прочитывались вслух и все ахали, если их смысл поражал воображение окружающих. Если же слова оказывались непонятными, то доморощенный «оракул» разъяснял их потаённый смысл, и изумление окружающих наступало несколько позднее.
Самыми честными в этой игре оказывались, пожалуй, кролики и попугаи – они-то честно отрабатывали свою пайку.
Начальная школа
В год окончания войны я пошел в начальную школу. Она размещалась близко от дома в деревянном особняке. Он был не так богат, как соседний – дом Засецких, в котором тоже располагалась школа. У нашей интерьер был попроще, хотя печи также были кафельные, правда, не такие богатые и красивые, как у соседей.
С этими печами, помнится, мы не очень почтительно обращались. Меня сразу научили извлекать искры с помощью обычного стального пера. Для этого надо тыльной частью пера быстро провести по шву между кафельными плитками. При достаточном нажиме удавалось получить неожиданно яркий сноп искр. А что для парнишки может быть желанней, чем владение каким-нибудь новым приемом, фокусом или уменьем.
Первую нашу учительницу звали Зоя Николаевна Прозоровская. Она жила в соседнем доме. Для меня это стало сущим наказанием, так обо всех моих проделках родители узнавали, что называется, из первых уст.
Так Зоя Николаевна сообщила, что я очень тихо говорю, отвечая на уроках. Меня пытались увещевать, стыдить и воспитывать, но это плохо помогало. Какая-то особенность моего организма мешала громко говорить на уроках, но почему-то эта особенность не мешала мне орать наравне с другими на переменках.
Возможно, сказывались издержки моего домашнего воспитания. В детском саду я, может быть, научился бы говорить громко и даже смог бы, встав на стульчик, преодолеть робость при выступлении со стишками. Но чего