Я сочиняю миф о прошлом.

      Метафорой мне служит быль.

      Из сочетаний чувства сложных

      Любовь, измены и кадриль.

      Какой-то миг мы были вместе,

      И вот опять разлучены.

      Меж нами нет ни зла, ни мести,

      Ведь мы свободны и равны.

      Дни января ложились стопкой

      Тончайших утренних туманов.

      На белых инея заклепках

      Держался домик деревянный.

      Держался он на старой пакле,

      На честном слове и гвоздях

      И, как в селенье горном сакля,

      На основательных камнях.

      Еще на стойкости хозяев,

      И разной живности при них,

      Да на запасе дров в сарае

      (Немаловажный, впрочем, штрих).

      Творенья были зримой мерой,

      Опорой жизненной моей,

      То повтореньем, то премьерой,

      В репертуаре зимних дней.

      Неугомонная поземка

      Уже завеяла эскиз,

      Что набросал мужик с котомкой

      Куда-то вдаль, к озерам вниз.

      Пришла соседская дворняга

      На свежий, блинный аромат,

      А воробьиная ватага

      Перемахнула через сад.

      Я наблюдал с холма круженье

      Парящей белой пелены,

      Меняя смысл уединенья

      На обретенье новизны.

      Мычание глухое утро

      Поить спешило молоком;

      В сухой мякине, словно в пудре

      Хватал теленок языком

      Пучки сухие, травяные.

      Ворвался облаком мороз,

      И петли скрипнули дверные,

      Растаял иней струйкой слез.

      Неслось кудахтанье с насеста

      И хриплый голос петуха.

      На кухне раздувалось тесто,

      Как в жаркой кузнице меха.

      В печи чуть слышный треск поленьев

      Баюкал старого кота.

      Он наслаждался свойской ленью

      И не считал свои лета.

      Снег сыпал непрерывно, по-хозяйски;

      Поленница с белесой берестой

      Ход жизни согревала мало-мальски:

      И резвость стартов, и души покой.

      След исчезал быстрее возвращенья,

      Весь мир несло куда-то в пустоту,

      Без возражений и сопротивленья

      Туда и я сквозь сумрачность иду.

      Я вновь захвачен чьей-то смелой ролью,

      Где проигрыш – условие игры;

      И, как своей, чужой пронзен я болью, —

      Но жду иной, как дней весны, поры.